Корона Тафелона (СИ)

Шатёр Орлэ-хатун стал как будто больше. Фатей вошёл и сразу оказался в кругу беков — одни помоложе, другие постарше, одни худые, другие толстые, но все, как один, в дорогих халатах, в шёлковых шапках, отороченных мехом, и на каждом пояса, украшенные дорогими бляшками. У одного золотые, у другого серебряные, у третьего, вон, из незнакомого Фатею белого камня.

— Фатей, Фатей! — поприветствовала его Орлэ-хатун. — Садись со мной, Фатей!

Юноша подошёл к помосту и опустился на колени. Трижды коснулся лбом ковра, а после, под завистливыми взглядами беков, уселся на подушку рядом с самой Орлэ-хатун.

— Фатей привёз подарки от Клосэ-хакана, моего данника, — заявила старуха. — Он брат Клосэ-хакана и мой сын.

Фатей немедленно упал ниц перед старухой и, снова трижды ударившись лбом, поцеловал её ноги. Она потрепала его по голове.

— Клосэ-хакан — великий хакан, — по её знаку начал юноша свой рассказ. — В его стране нет лучше воина! Он был бедный, ох, совсем бедный, один из беков своей страны, и не было над ним хакана. Плохо жилось в стране, в которой не было хакана! Злая нежить ела страну! Ночные женщины ели страну! Никто не мог спать спокойно. Увар-багатур пришёл из степей. Шёл он долго, через леса, где водятся люди-волки, через болота, которые хватают за ноги путников, через пустошь, где злые женщины насылают мор на лошадей… всё прошёл Увар-багатур! Пришёл к Клосэ-беку и сказал: есть в степях Орлэ-хатун. Поклонись ей подарками — она тебя не забудет.

Фатей разливался соловьём, расписывая подвиги Увара на понятном для беков языке. Тем временем слуги внесли плошки с незнакомым ему напитком, раздали всем. Пронаблюдав за беками, Фатей с благодарностью принял свою порцию, поднёс ко рту и сделал глоток. Ничего похожего ему в жизни пить не приходилось. Напиток был солёный, горьковатый, терпкий… и, конечно, в нём было молоко. Изобразив крайнее блаженство, Фатей поспешно ухватил с предложенного ему блюда лепёшку в меду и продолжил рассказ. Орлэ-хатун благосклонно кивала, хитро посматривая на беков.

— Любишь скачки? — перебила она Фатея, когда он как раз рассказывал, как его зять сбил стрелой ночное чудовище, которого не мог ни видеть, ни слышать. О том, что чудовище принесло им послание от «Клосэ-бека» Фатей деликатно умолчал. В степи вампиров не жаловали.

— Люблю, матушка, — согласился Фатей. — Как же их не любить?

— В честь тебя будут скакать! За барана будут скакать! Ты рад?

— Нет, — твёрдо ответил юноша, почтительно кланяясь старухе. — Я не рад. Сам хочу скакать!

— Ишь какой! — прищурилась старуха. — Сам скакать! Да умеешь ли?

— Испытай меня, матушка, — предложил Фатей.

Он услышал недовольное ворчание беков, что-де прикормила хатун бродягу, халат подарила, теперь коня ему подарит. Ускачет бродяга на чужом коне. А не ускачет, так бараном разжиться хочет. Тощий такой, куда ему барана.

— Испытай меня! — повторил Фатей. — Хочешь — задом наперёд поскачу, всех обгоню? А хочешь, самых твоих сильных силачей поборю?

— Хочу, хочу, — закивала старуха. — Испытаю.

* * *

Переодетый в шёлковые халаты Фатей был допущен в табун, принадлежащий самой Орлэ-хатун. Такой чести не всякий родич мог удостоиться. Что с того?...   у родича, поди, свои табуны есть. Коня Фатей выбирал придирчиво. Это в сказке, которую Иргай рассказывал, героя выручит лядащий жеребёнок. В жизни это не помогает. Фатей не торопился. Он щупал коням спины, ноги, придирчиво рассматривал зубы. Гладил гривы и уши, заглядывал в глаза. Здесь, в степи, кони были не такие, как в Тафелоне. Ниже, крепче, надёжней. Фатей пересмотрел несколько десятков, пока не положил руку на холку пегого пятилетки. Этот.

* * *

Когда коней вывели для скачки, Фатей взлетел в седло, не коснувшись стремян. Все расхохотались: юноша, как и обещал, сел задом наперёд. Конь нетерпеливо переступил, всхрапнул. К нему подошёл хмурый жилистый бек, ткнул Фатея в ногу плетью.

— Прекрати, — сказал бек. Фатей взглянул в глаза бека и ему сразу же расхотелось шутить. Он повернулся и сел как полагается, а бек, ни на кого не глядя, отошёл к своей лошади.

— Кто это? — спросил Фатей конюха, который перебросил ему поводья.

— Гирей-бек, — пожал плечами конюх. — Родич Олинэ.

Фатей поблагодарил конюха и тронул коленями коня, чтобы встать в линию с остальными. Родич Олинэ. Олинэ, которая родилась от простого человека. Олинэ, у которой нет ни отар, ни табунов, ни людей, ни слуг. А кто был отец Олинэ?

Думать было некогда. Когда скачешь, некогда думать. Только и есть, что дорога, да пыль из-под копыт чужих коней. Только и видишь, что уши своей лошади да круп чужой, той, которую ты должен догнать. Вот позади остался чей-то чалый конь… рыжий… вороной… Слишком спешить было нельзя. Поспешишь в самом начале, лошадь устанет, отстанет в конце. Скакали кругом, обогнуть курган с торчащей на нём каменной бабой и вернуться обратно. Фатей не смотрел по сторонам, некогда было. Он считал соперников. Впереди осталось пятеро… трое… один… Фатей нахлёстывал коня, уже можно было не беречь силы, но впереди всё так же виднелся последний соперник.