Корона Тафелона

Внутри Пьярбе не понравился Врени ещё больше, чем снаружи. Улицы мостили только деревом и то не все, дома деревянные и редко кирпичные, крыты чуть ли не соломой. Люди бедные, одеты как крестьяне, а гонору-то сколько! Ишь, носы задирают! Когда они с Мюром дошли до базара, стало ещё хуже. Дар казаться всем уместной пробудил у торговцев убеждение, что она пришла сюда за покупками. Врени хватали за рукав, заступали дорогу, осыпали проклятьями, потом льстивыми уговорами и снова проклятьями. Она быстро выучила, как произносится на местном языке «мне ничего не надо» и повторяла эту фразу так часто, что у неё устал язык. Баечника они нашли в третьем кабаке — и в каждом пришлось пить, противный сладкий напиток из мёда и что-то непонятное из молока. Сказали, кобыльего. Врени с непривычки чуть не стошнило, а потом ещё Мюр попросил сидра и пришлось запивать им. В голове у цирюльницы слегка шумело, что творилось в желудке — не хотелось и думать. Но в третьем кабаке им повезло. Неопрятный дедок с крест-накрест обвязанными икрами сидел на столе посреди тесного зала и что-то рассказывал, болтая ногами. Одежда на нём была серая, невзрачная, похожая на колпак шапка валялась рядом. И голосок — как его люди терпят! — тонкий, въедливый как комариный писк.

Мюр, который немного знал местный язык, прислушался, потом повернулся к Врени.

— Пойти отсюда, — предложил он на ломанном тафелонском. — Его врать. Его говорить, сам король из Нагбария прийти сюда, к стенам Пьярбе. Его врать. Король Нагбария не ходить в такой поход. Тут плохо. Бедный всё. Сюда ходить тан Иннониса, великий Глентон. Глентон — не любить король. Король не любить Глентон. Глентон хотеть новая земля. Он приходить сюда. Немного люди. Немного мечи. Он вернись к король, король его прощать. А этот врать. Врать, что они сразить наша король. Пошли. Этот врать.

— Погоди, — остановила его Врени. — Дай ему денег, пусть расскажет про оборотней.

— Зачем? — набычился задетый нагбарец. — Его врать.

— Дай, — повторила Врени. Мюр подчинился.

— Я сказать ему, их народ не великий, их народ волки грызть. Он сказать, он знать, они волки бить. Теперь про волков врать. Только сказать, горло сухой.

Врени закатила глаза.

— Дай денег кабатчику, пусть подаст ему вина.

— Тут нет вино.

— Тогда эту их пакость, — отмахнулась цирюльница.

Наконец, все приготовления были сделаны и дедок, хлебнув хмельного мёда, начал свой рассказ.

— Его сказать, — скривился Мюр, — волки страшный. Воют, кусаются. Сильней люди. Быстрей люди. Чуют. Слышат далеко. Раны на них быстро заживать. Волки очень страшный.

Врени усмехнулась. Чуют и слышат оборотни намного лучше человека, а вот видят намного хуже. Но это было не главное. Такие как Вир — выросшие среди людей, обученные всем приёмам боя, способные контролировать свою волчью половину — действительно были отменными бойцами. Однако те, кто населял леса оборотней… у них не было доспехов, никакой доспех не выдержит превращения в волка и обратно, железные орудия они делали плохие. В бою они не всегда знали, какой облик предпочесть, а, сменив его, какое-то время не могли прийти в себя и становились очень уязвимы. Волчьи повадки, делающие оборотней отменными охотниками, мешали им сражаться с закованными в железо противниками. Раны на них, конечно, заживали быстро, но всё же не мгновенно, а от отрубленной головы или пронзённого сердца не спасёт никакая вторая шкура. Она успела узнать это, когда они проходили через леса на восток. В одном месте дороги их встретила засека[7], град плохо сделанных дротиков, оглушительный вой, которым оборотни, видать, надеялись запугать путников. Увару было не привыкать к таким штучкам. Тогда Мюр тоже узнал, что оборотни этих лесов — простые смертные, которые легко расстаются с жизнью. Куда им было с дротиками и клыками против тяжёлого нагбарского топора?..

Но для простого крестьянина налёт этих тварей опасен. Сперва они запугивают воем, бросаются как в человеческом облике, с дубинками, так и в волчьем. Тех, кто падает на землю и дрожит от страха, не трогают, разве что искусают, но не смертельно. Тех же, кто пытается сопротивляться, валят на землю и перегрызают горло. После таких налётов по всем окрестным деревням проходят такие слухи, что в следующей деревне предпочтут сами вынести всё добро, лишь бы избавиться от этого ужаса. Серьёзных противников оборотни-грабители обычно избегают.

— Его сказать, десять лет назад отец князь Галют, — продолжил переводить Мюр, — рассердиться на волки. Волки совсем наглый стали. Днём на людей из кусты прыгать! Князь собрать люди и поскакать в лес. Найти гнездо… нору… логово! Логово волки найти! Главный волчий князь найти. Бейся с ним! Князь бейся сам! С волки! И люди! Бейся и бейся. Много бейся. Победить. Схватить волчата. Тогда главный волчий князь сдавайся. Проси мира. Очень-очень проси. Князь взять выкуп и отпустить волчата. Сказать — даже заложник такой не надо. Волчата в волки вырастать. Не держать волки в дом!

— Спроси его, какой был выкуп, — толкнула в бок нагбарца Врени.