Корона Тьмы. Рождение магии

Киран сидел, возвышаясь на троне над Тиганом и зрителями, пришедшими засвидетельствовать казнь. Их головы, казалось, тонули в море золота. Принц боялся поднять глаза и посмотреть в их лица: он догадывался, что увидит в них. Уже того, что Киран услышал, было достаточно, чтобы паника охватила его сознание. Неблагие фейри, которые на самом деле должны были приветствовать его, выкрикивали в адрес принца вульгарные ругательства и обвиняли его в том, что этим несправедливым приговором он втоптал в грязь имя отца. Тиган был верным подчиненным и в течение многих лет преданно служил королевскому двору. Киран знал это и тем не менее приговорил командира гвардии и шестерых его людей к смерти путем обезглавливания. У него не было другого выбора. Обвиняемые клялись в своей невиновности, но доказательства были сокрушительными. Тиган и его приспешники хотели его убить и организовали взрывы во время коронации. Многовековой храм был поврежден, обрушились несколько зданий, и многие фейри были ранены. Двое из них расстались с жизнью в магическом огне взрывов, в том числе восьмилетняя девочка. Это было непростительно, и только смерть могла стать единственным справедливым наказанием, хотя большая часть народа считала, что давняя верность Тигана королевскому двору давала ему право на пощаду.

Палач вопросительно посмотрел на Кирана. Лицо карателя скрывала маска, символизирующая его ничтожность в этом ритуале. Палач был никем. Инструментом, подобно топору в его руках. Он следовал приказам принца и не нес ответственности за его решение.

Киран расправил плечи и кивнул, не отводя взгляда от человека, которому всего несколько дней назад доверял свою жизнь. Тиган снова посмотрел на принца своими чистыми голубыми глазами, в которых не было ни капли раскаяния. А потом положил голову на деревянную плаху. Спустя мгновение на него обрушился топор палача. Металл, ударившись сначала о кость, а затем – о дерево, издал противный звук, который опять заставил Кирана вздрогнуть. Ему стоило немалых усилий удержаться и не отвести взгляд от казни. Желудок принца судорожно сжался, а на рыночной площади разразилась суматоха. Возмущенные крики становились все громче, но одобряющих голосов тоже стало больше. Фейри устремились к заграждениям, но гвардейцы, стоявшие между ними твердо, как стена, удержали их.

Трое фейри в темной одежде поднялись к палачу. Двое из них оттащили тело Тигана с места казни, а третья очистила топор и дерево от крови. Прозрачная жидкость, которой она управляла движениями рук, магическим образом стала розовой, впитав кровь казненного. И все же это не помогло до конца очистить эшафот, и, когда тело Тигана еще не успело остыть, на возвышение перетащили следующего гвардейца.

Этот мужчина оказался не таким храбрым, как его командир. Всякое благородство покинуло его. Ноги и руки приговоренного дрожали; по его лицу, искаженному горем и паникой, текли слезы. Светлые волосы мужчины были острижены, чтобы он не мог спрятаться за ними. Губы гвардейца шевелились, но Киран не мог разобрать слов. Мужчина либо проклинал принца, либо молился своим богам.

– Мы могли бы сжечь их всех сразу, – раздался звонкий голос рядом с Кираном.

От этих слов по позвоночнику принца пробежала дрожь. И все же он улыбнулся и повернулся к Валеске. Ее кожа алебастрового цвета сверкала, как снег на солнце, и принц поразился, как кто-то может быть таким красивым и безобразным одновременно.

– Ни один Неблагой фейри не заслуживает, чтобы его казнили, используя стихии Благих. Вы же не прикажете утопить своих заключенных.

Валеска не взглянула на него, но несколько раз хлопнула в ладоши, устремив взор на эшафот, где казнили второго Неблагого. Киран снова услышал резкий звук топора, рассекающего плоть и кости.

– Я думаю, что утопление также очень неэффективный метод.

Почему? Вам ведь нравится смотреть, как другие страдают, подумал Киран, однако сумел сдержаться и не произнес этого вслух. У него и так было достаточно бед и забот. Не хватало еще разозлить королеву Благих. Одного принц не мог понять: что Валеске нужно было в Нихалосе? Летнее солнцестояние прошло. Его коронация была отложена. И в качестве дополнения Валеска могла наблюдать, как его народ и собственные придворные обратились против принца, в то время как Нихалос был разрушен.

Чувство, тяжелое, как обломок, обрушившийся на Кирана во время коронации, легло на его душу. Принц просто не знал, как справиться со всем тем, что обрушилось на него за последние дни и недели. Особенно без поддержки тех людей и фейри, которые всегда были ему опорой.

На эшафот взошел третий осужденный фейри, и Киран невольно задумался, что бы он подумал и почувствовал, будь он тем, кто стоял там, наверху. Если бы на него смотрели, издевались и смеялись над ним перед лицом смерти. Было ли что-то более унизительное?

– Мой принц?

Киран повернулся вправо, почти с облегчением обнаружив, что к нему обратилась не королева Валеска, а Онора.