Корона Весны (СИ)

— Этот вопрос все задают, — зашептал Лили, прикрывая рот ладонью. Будто непонятно было, о чем сегодня сплетничают все до единого обитатели Дворца. — Лекарь Хорт вчера сказал, голубю конец. Оставил птицу на ночь в зале стражников на четырнадцатом этаже. Это как раз рядом с его апартаментами. К себе брать специально не стал, чтобы внуков не расстраивать. Ну когда голубь того. В смысле, когда он… он…

— Умрет, — сердито отчеканила Мари. И когда Дронан повзрослеет? Научится называть вещи своими именами?

— Ну да, — тоскливо согласился парень, так и не произнеся трудного слова. — Вот только с птицей ничего плохого не случилось. Утром Хорт пошел отдать распоряжение похоронить ее, а там такое! Голубя вылечили! Представляешь, он летал по залу, словно и не болел! А стражники заверяют, что никто ночью внутрь не входил…

— Может, голубь сам поправился? Или лечение Хорта сработало?

— Нет, — Дронан упрямо тряхнул головой, придав лицу трагическое выражение. — Хорт поклялся Королю, что он и его лекарства ни при чем! Птицу вылечили особой магией — запретной. Поэтому переполох и поднялся. Фальду привлекли и всех ее бульдогов, включая Рофуса. Может, еще сыщиков из объединенной канцелярии пригласят.

— Нет, — уверенно заявила Мари, вытаскивая из сумки учебник и письменные принадлежности. За разговором совсем позабыла подготовиться к уроку. — Слишком щекотливая ситуация, раз магия запрещенная. Дворец постарается справиться своими силами.

А жаль. Ситэрра с удовольствием вцепилась бы в грудки (а может быть и в белокурую шевелюру) одному из сыщиков, появись он на пороге Замка. И плевать на последствия. Главное, узнать содержание второй страницы старого письма, которую хитрец Лукас Горшуа оставил себе. Тогда можно будет прекратить гадать, стоит ли признавать Майю бабушкой.

— А с тобой-то что? — вопрос Дронана застал врасплох. Мари даже карандаш уронила. — У тебя глаза опухшие. Заболела?

— Нет, — буркнула девушка из-под стола, пытаясь достать "сбежавшее" имущество. — Не говори глупости.

Но оказалось Лили не единственный, кто счел Мари больной. Престарелая учительница — зу Кортэ со старомодной ракушкой на затылке тоже подозрительно покосилась на девушку. Потрогала лоб, задумчиво оглядела лицо, приподняв костлявыми пальцами подбородок.

— Ступай к лекарям, Ситэрра!

— Но я хорошо себя чувствую, зу Кортэ, — запротестовала стихийница. Только этого не хватало! Мари была наслышана о местных врачевателях. Найдут уйму болячек, которых у тебя в помине нет, а потом пришлют счет на запредельную сумму.

— Живо! — брезгливо потребовала учительница. — Наверняка подхватила Осеннюю заразу. Не ровен час, всех заразишь. Без справки чтоб духу твоего тут не было!

Поймав сочувственный взгляд Дронана, Мари запихнула вещи в сумку и пулей вылетела в коридор. Дурное настроение красноречиво подчеркнула хлопнувшая с пушечным грохотом дубовая дверь. Ух! Как же хотелось кого-нибудь заморозить! До прозрачной, как слеза, ледяной корочки! А ведь умно Кортэ придумала — про заразу другого Времени Года. Не отвертишься.

Как и всё во Дворце, качество медицинской помощи варьировалось в зависимости от положения клана. Обласканные и приближенные к Королям лечились на тринадцатом этаже в клинике, где даже полы не поленились расписать золотом. Стихийники победнее обслуживались на восьмом — в помещении небогатом, но чистом и уютном. Для низов отвели комнатушку на пятом этаже. Вернее, две. В одной поочередно принимали два хмурых неразговорчивых лекаря, в другой стихийники ожидали своей очереди.

Сегодня народу внутри собралось, к счастью, немного. Седой старичок с круглыми очками на кончике носа храпел в потрепанном кресле. Худосочный мужчина средних лет нервно ходил туда-сюда, почесывая блестящую лысину. А две старушки в одинаковых кружевных чепцах увлеченно делились последними сплетнями.

Мари мрачно оглядев присутствующих, забилась в дальний угол, мысленно уговаривая небо, поскорее выпустить ее из этой дыры. Мгновение спустя захотелось заткнуть уши. Или взвыть. Бабки, как и все вокруг, обсуждали голубя Дайры. Вот только объяснения загадочному происшествию предлагали откровенно безумные.

— Говорю тебе, Тильда, птица мертвая, просто ее зельем полужизни опоили, вот и летает, хотя осталась от неё одна оболочка, — вещала первая — в жутких полосатых чулках. Голос у нее оказался грубый, лающий. Не видя старушку, Мари бы решила, что он принадлежит мужчине.

— Это глупая легенда, Эдна, — отмахнулась вторая бабка голоском, напротив, очень высоким, почти детским. — Как пить дать, голубь от хозяйки заразился. Младшенькой дочки Рейма. У которой сила исказилась. Вот и творится с ним теперь неладное.