Корона за холодное серебро

…Прямо в стенку кухонного шатра, который быстро занялся. Марото поспешил было тушить его, жестко разбросав Пурну и Ману, когда они попытались зайти с флангов, но, облизнув губы и ощутив вкус лакрицы, остановился. Приближаться к разрастающемуся огненному аду – самоубийство. Он оглянулся на пижонов, собираясь отдать очевидный приказ отложить драку и бороться с пожаром, пока тот не перекинулся на фургоны, – и тут до него полностью дошел масштаб содеянного. Это была несусветная глупость, и вот она развернулась перед его глазами…

Центр лагеря превратился в развороченное поле боя: обломки мебели торчали из песка, словно покореженный забор; разбитое стекло, фаянсовые черепки и разбросанная, разлитая пища покрывали землю. И везде, куда бы он ни посмотрел, тела, тела, тела. Шелковые – свисающие со столов. Атласные – лежащие на земле. Бархатные – зыркающие на него из грязи, капающие кровью с разорванных губ.

Вот же скотство!

Он почувствовал, как его схватили чьи-то руки, – надолго задержавшиеся охранники наконец-то явились, чтобы сделать с ним то же, что он сделал с их хозяевами… Но нет, это оказались слуги, они убирали ослепленного битвой Марото с пути, чтобы попытаться погасить шатер. Обернувшись к побоищу и предоставив лакеям изо всех сил хлопать по пылающей палатке, он обнаружил, что аристократы зашевелились почти все. Другие слуги выбегали из укрытий, обходя его по широкой дуге и спеша на помощь своим поверженным хозяевам. Вялая рука поднялась из-за разбитого кресла – граф Хассан махал окровавленным платком, который, наверное, был белым до того, как все вышло из-под контроля.

– Злодейство! – Это капитан Джиллелэнд появился из ближайшего к Марото просвета между фургонами, а по бокам шли четверо самых крутых бойцов и лакей принцессы Вон Юнг.

У громил в руках было оружие, а слуга указывал, без особенной необходимости, на Марото. Его взгляд метнулся туда, где он оставил булаву, – рядом с отодвинутой тарелкой, по другую сторону костра. Теперь, когда псы-охранники наконец-то вернулись, господа принялись стонать, скулить и рыдать, и тишина, повисшая после боя, исчезла вместе с кухонным шатром. Марото отступил чуть дальше от костра, но даже такого невинного движения оказалось достаточно для не замеченного им охранника по ту сторону круга из фургонов. Арбалетный болт просвистел под рукой, которую Марото поднимал в мирном утверждении своей невиновности, да так близко, что оперение царапнуло ладонь.

– Эй, полегче! – сказал Марото. – Не будем сходить с ума. Это не то, чем оно кажется.

– Капитан Джиллелэнд, – выдавил Хассан, которого пара слуг подняла так, чтобы он смог прислониться к своему погибшему диванчику. – Капитан, его надо…

– Они сами начали, – заявил Марото, как будто правда хоть когда-нибудь приносила обреченному человеку что-то доброе.

– Я слышал. – Капитан Джиллелэнд махнул саблей, рекомендуя Марото помолчать. Клинок сиял в свете догорающей палатки. – Вряд ли ты воображал для себя такой финал, а, герой? Надо было держать эту свою гордость на замке, сейчас она тебе ни к чему. Думаешь, певцы запомнят, что тебя прирезали мы, или, по-твоему, песня выйдет лучше, если нас убрать, а всю славу приписать этим богатеям? Капитан Марото Свежеватель Демонов, Негодяй Северо-Восточного Луча уложен в могилу безоружными денди!

– Пока что не в могилу, – спокойно отозвался Марото.

Охранник подкрадывался к нему сзади, и он мог за три быстрых шага перекатиться к хитрецу и получить живую защиту от арбалетов.

– Если хотите попасть в песню, капитан Джиллелэнд, надо только попросить.

– Капитан, этого человека необходимо… – Хассан прервался, чтобы выплюнуть зуб. – Тьфу!

– Угу. – Джиллелэнд не был уродом, но никто бы не смог назвать его и красавчиком. Обычно казалось, будто он тайно злорадствует, а в случаях вроде этого, когда капитан торжествовал явно, его лицо становилось отвратным, как лишняя поварешка масла в слишком жирном карри. – Мы просто посмотрим, что споют об этом вечере, старое дряблое ископаемое. Я долго ждал, чтобы…

– Капитан Джиллелэнд! – Голос немного окреп, после того как граф Хассан хлебнул из бокала, поданного одним слугой, и затянулся костяной трубкой, которую поднес к его губам другой. – Капитан, этого человека надо угостить глоточком!

Марото подставил ногу, чтобы развернуться и схватить подползающего сзади, и чуть не споткнулся о Пурну. Это она, а не охранник, кралась к нему с длинным изогнутым кинжалом в одной руке и бутылкой в другой. Не успел Марото решить, стоит ли воспользоваться ею как живым щитом, как побитая маленькая аристократочка протянула бутылку горлышком вперед, а потом выдернула пробку кинжалом. Холодная шипучка выплеснулась ему в лицо, попав в нос, но также смыв кугуарово молоко.

– Хазза! – воскликнула Пурна. – Виват королю!