Корона жигана

— А знаешь, я тут с твоим евреем поговорил. Разговорчивый оказался, достаточно было пару раз по морде сковородкой съездить, чтобы у него красноречие прорезалось. Так он мне тайничок один указал, а в нем золотишко всякое было с камешками. Хочешь взглянуть? — Иван неопределенно пожал плечами. — Ага, вижу, что желаешь. Глянь сюда, — Кирьян сунул руку в карман и вытащил массивную золотую брошь, в середине которой сверкал крупный бриллиант. — Хорош! Да ты подойди поближе, что же ты прямо как не свой? — почти обиделся Кирьян. Иван сделал вперед несколько шагов. — Ты как следует глянь, Ванек… Я же тебе не дерьмо подсовываю. — Иван наклонился, и в этот момент Кирьян ухватил его за волосы и с размаху стукнул лицом о деревянный подлокотник дивана. Из носа Ивана мгновенно брызнула кровь, заляпав диван. — Фу ты! — брезгливо отстранился Курахин. — Дашка! Он нам весь диван кровищей забрызгал, где мы теперь с тобой елозить будем? — Иван молча вытирал кровь. — Так вот, этот еврей сказал мне, что ты забрал у него не два миллиона, а целых пять, следовательно, три миллиона ты от меня скрысятничал. Нехорошо!.. За это тебя следовало бы, конечно, убить, но ты сам знаешь, я человек незлопамятный. Ты поспрашивай у жиганов — по всей Москве ходят легенды о моем добром характере. В общем так, машина теперь моя! И если еще раз услышу, что ты утаил от меня долю, повторять больше не буду, убью! Тебе все понятно? — равнодушно спросил Кирьян.

— Да.

— Приятно иметь дело с понимающими людьми. Как же тебя все-таки угораздило-то с лицом, — посочувствовал Кирьян, — кровища даже на шею потекла. На вот полотенце… Утрись Оно чистое Совершенно ничего не жалко для хорошего человека, последнее готов от себя оторвать. Да ты поплюй на краешек-то, так-то оно лучше будет, кровь сама и уймется. — Иван вытер разбитый нос краешком полотенца. — Вот теперь совсем другое дело. Эй, Дарья, неси-ка мне рябиновой, той самой, что со Степаном пили. Уж больно понравилась. А самое главное — глотку хорошо дерет, — улыбнувшись, добавил Курахин.

Вошла Дарья. В тонких длинных руках она держала небольшой металлический поднос. На нем стояла высокая бутыль, на дне которой лежала небольшая гроздь рябины. Дарья будто не заметила разбитого лица гостя, осторожно поставила угощение на стол, закинула окровавленное полотенце на плечо и, отерев руки о пестрый передник, вышла.

— Видал? — с чувством спросил Кирьян, проследив взглядом за ее походкой. — Товар-то какой ладный. Я его всяко мну, всяко топчу, а он не портится, а только краше от этого делается. И попка у нее какая ладная. Эх! Сядет ко мне на колени, сарафанчик поднимет, — разливал наливку в граненые стаканы Кирьян, — за шею обнимет и давай туда-сюда елозить! Попробовать желаешь? — по-дружески поинтересовался Кирьян. — А то как-то неудобно получается, ты мне машину свою отдал, деньжат еще выделишь миллиона три, а мне и отплатить нечем. Что я, скряга, что ли? Что обо мне народ-то подумает?

Иван взял стакан с наливкой. Он оказался переполненный. На пальцах липла запекшаяся кровь. Рука Ивана дрогнула, и наливка, расплескавшись, стекла на ладонь, смывая буроватые пятна.

Кирьян спрашивал совсем невинно, как бы между прочим. Так обычно разговаривают старинные приятели, обсуждая достоинства своих подруг. Иван едва удержался от соблазна, чтобы не поддакнуть пахану в тему. Но подобная вольность могла ему стоить головы.

— У меня своя барышня есть, — уклончиво отвечал он, стараясь не смотреть на жигана.

— Аты, я вижу, брезгливый, — погрозил пальцем Кирьян. — Ну, да ладно, — выдохнул он, — я не обидчивый, — и несколькими глотками выпил наливку, весело стряхнув на пол несколько капель. — А сальцо-то домашнее, так и тает. Ты бы попробовал на дорожку.

— Аппетита нет. Пойду я, Кирьян, — утер Иван губы рукавом.

— Ну, будь! Как говорится, вольному воля… И вот еще что, Вано. Я не переношу, когда портят мою мебель, — брезгливо поморщился он на кровавые пятна. — Чтобы завтра новый диван привез. Ты меня понял? — в голосе Кирьяна вновь зазвенели строгие нотки.

От страха у Ивана вдруг пересохло в горле.

— Как скажешь, Кирьян, — едва выговорил он.

* * *

Миновав Камергерский переулок, автомобили выехали на Большую Дмитровку, зло просигналив молодой парочке, выбравшей для прогулок проезжую часть. Легковушки с открытым верхом направились к дому, некогда принадлежавшему графу Салтыкову. Величественное здание напоминало «Титаник», всплывший со дна океана. На втором этаже до недавнего времени располагался купеческий клуб, а нынче крупнейший ресторан «Райская благодать». Хозяин заведения, бывший буфетчик трактира «Сибирский тракт», сколотив деньжат, прикупил помещение и сумел организовать в нем первейшее заведение. Ресторан стал необыкновенно популярен, в редкий день здесь можно было отыскать свободный столик.