Корона жигана

Курахин продолжал добродушно улыбаться, похоже, что эта сцена его забавляла. На лицах присутствующих жиганов появились недобрые ухмылки. Лишь Евстигней с вытаращенными от ужаса глазами наблюдал за происходящим. Дверь была рядом, он не раз порывался покинуть комнату, но очень боялся, что петли скрипнут и внимание жиганов переключится на него.

Кирьян беспомощно поднял руки.

— Опять твоя правда, Лапоть. Режешь правду-матку, как большевик! Тебе бы с большой трибуны выступать, народ к мировой революции звать, а ты среди жиганов отираешься. И не обидно ли? — добродушно спросил Кирьян. — Может быть, карьерой своей займешься? Глядишь, и корешам своим поможешь по старой дружбе.

— Юродствуешь, Кирьян, — горько заметил Лапоть, — а у нас ведь с тобой серьезный базар выходит.

— Вижу, вижу… Так какую же вы мне долю определили? — спросил Кирьян.

На краю стола лежала небрежно собранная колода карт. Кирьян с видимым безразличием поднял ее, аккуратно выровнял края и тщательно перемешал.

— Тяни, — предложил он Дарье. Девушка, скрывая неловкость, вытянула карту. — Не показывай, — строго предупредил жиган. — А теперь клади в колоду… Так. Вот сюда… — Он вновь тщательно перетасовал карты, а потом выдернул одну: — Твоя?

— Да.

— Хм… Пиковый туз… Будем считать, что он к удаче. — И небрежно бросил колоду на стол. Карты рассыпались аккуратным веером.

— Ты спрашиваешь, какую долю мы тебе выделяем? — спросил Лапоть, скривившись. — Негоже, конечно, тебя обижать, понимание мы тоже имеем. — Он порылся в драгоценностях и взял небольшую серебряную брошь с двумя сапфирами: — Вот, возьми, своей барышне подарок сделаешь. Пускай на платье нацепит.

— А камешки хороши, — довольно качнул головой Кирьян, — особенно вот этот. — Цвет-то какой… темно-синий! Тебе нравится? — повернулся он к девушке. — Ну давай я тебе нацеплю, не упрямься. Не могу же я отказаться, когда мне жиганы подарок сделали. Вот видишь, брошь тебе к лицу! Ай да Лапоть, не ожидал! — В голосе Кирьяна прозвучала заметная душевность. — Прав ты, Лапоть, нечего мне сказать. Только ведь я не люблю ходить в должниках… Так все же сколько я тебе должен за тот скок на железнодорожные кассы? — доброжелательно поинтересовался Курахин, не переставая улыбаться.

Лапоть выглядел малость озадаченным. Такого поворота он не ожидал. Жиган приготовился к долгой перепалке с Кирьяном, для чего заручился поддержкой трех приятелей, но всемогущий пахан сдался неожиданно быстро.

Лапоть бросил короткий взгляд на своих подельников, которые теперь смотрели на него с заметным уважением и уже видели в кореше будущего пахана.

А что Кирьян?

Каждый из присутствующих осознавал, что после сдачи позиций падение Кирьяна будет стремительным, остановить его способно разве что чудо. Шаг за шагом он будет опускаться все ниже, пока не упрется в самое дно.

Победителю следовало оставаться великодушным, таковы правила игры.

— Ладно, — махнул Лапоть рукой, — чего ворошить, дело уже забылось.

— Нет, ты все-таки скажи, — мягко, но очень требовательно настаивал Кирьян.

Лапоть вновь посмотрел на ухмыляющихся приятелей, в глазах которых отчетливо рассмотрел приговор Кирьяну. Каждый из них уже готов был наступить упавшему пахану на горло, и они недоумевали, отчего Лапоть не добьет Кирьяна сейчас.

Его час прошел!

Неожиданно Лапоть испытал самый настоящий страх, осознав, если он не опрокинет Кирьяна сегодня, то завтра могут растоптать его самого.

На столе в граненых стаканах мутнела самогонка, на фарфоровой тарелке лежали куски сала. Года три назад кто-то преподнес малинщику красивый китайский сервиз в качестве платы за гостеприимство. Но уже скоро сервиз был расколочен в одной шумной пьянке с грандиозным мордобоем. И как напоминание о былом побоище от сервиза осталась всего лишь одна тарелка.

Лапоть взял ломоть сала, положил его на кусок хлеба и с аппетитом стал жевать.

Еще неделю назад Лапоть слушал бы Кирьяна открыв рот и угостился бы лишь тогда, когда главарь выговорится сполна. А тут даже не смотрит в его сторону, знай себе жует перченое сальце, как будто не с паханом разговаривает, а со шпанкой перетирает. Ослабел Кирьян: случись что-нибудь подобное месяц назад, так он всадил бы отступнику тесак в горло по самую ручку, не вставая со стула.

Вот что баба с мужиком-то делает!

— Мы тут покумекали меж собой, — веско продолжал Лапоть, заручившись молчаливой поддержкой корешей. Челюсти жигана усердно работали. — Ты нам должен четыре «лимона», но ради нашей с тобой дружбы… мы согласны на три.

Лапоть проглотил наконец кусок сала и запил его самогонкой, отдающей крепким сивушным душком.

Кирьян надолго призадумался, потом поднял голову и сказал:

— Ну, если вы все так решили… Что поделаешь, судьба! Деваться мне некуда… Вы уж извините, жиганы, может, я в чем-то не прав был, обидел кого. Просто жизнь у нас такая гнилая. Куда ни посмотришь, паскудство одно!

— Ты бы нам, Кирьян, зубы не заговаривал. Хрусты подавай! — грубовато оборвал Лапоть.

— Рублей у меня нет… Вот золото найду. Рыжье вас устроит? Царской чеканки! — многозначительно протянул Кирьян.