Коронация

Вечером его отволокли в подвал и жестоко избили. Заслоняя лицо руками, он изо всех сил старался не кричать. После очередного удара в желудок, Витторио потерял сознание.

Очнулся он в своем кресле, в салоне. Одежда и лицо его были мокрые. Первое, что он заметил, был полицейский, поливающий из кружки бесчувственного Франко. Полицейские менялись каждые два часа и регулярно поливали их водой. Витторио дрожал от холода, белье его прилипло к телу, по коже бегали мурашки. Подобное, видимо, испытывали и остальные пленники — он слышал, как зубы Джулиано выбивали дробь.

Утром появился Каллаген и коротко спросил:

— Хватит с вас?.. Начнем?

Они ничего не ответили.

Полицейские завтракали и обедали в салоне, поглядывая при этом на них с явным удовольствием. Витторио, как ни странно, все еще не чувствовал голода. Жажда тоже больше не мучила его: он слизывал влагу с рук и сосал мокрую рубашку — этого вполне хватало. Только в животе вдруг начались сильные боли и оттуда, снизу, подкатывалась к горлу тошнота.

После полудня, когда Каллаген вошел в какой-то там очередной раз, Франко взмолился:

— Господин инспектор… пожалуйста… дайте что-нибудь поесть, я умру без еды… вы не можете так поступать — это бесчеловечно…

— Могу, уверяю тебя, я могу это еще двое с половиной суток, — прервал его стоны Каллаген. — А способ, каким вы приканчиваете свои жертвы, человечен? Он более быстрый, не спорю, но я не спешу, пока не спешу. Когда мне придется поспешить, я подыщу метод получше. Ты говоришь, что умрешь без еды — так это твое дело. Ты хозяин своей судьбы, дай показания — и получишь жратвы столько, сколько пожелаешь. Ясно?

— Какие показания, о чем?!

— О мафии, об организационной структуре, контактах, осведомителях, явках. Фамилии, сферы деятельности, пароли, все!

— Я не мафиозо, клянусь вам, я…

— Тогда тебе не повезло.

Каллаген отвернулся и вышел.

Витторио подумал, что если бы такие люди, как этот фараон, входили в мафию, до провала бы дело не дошло. Он восхищался Каллагеном и одновременно ненавидел его. Он ненавидел многих людей в своей жизни и многих из них убил, но до сих пор он никого так не ненавидел и никого так сильно не желал убить, как этого человека. Перед его глазами возникали кровавые картины, он придумывал для инспектора самые различные виды казни, один страшнее другого, и все они казались ему недостаточно жестокими.

К вечеру его начали беспокоить ноги. Они немели. Он пробовал шевелить пальцами, но это не помогало. Тогда он встал.

— Тебя посадить, или сам сядешь?!

Полицейский шагнул к нему, и Витторио поспешно упал в кресло.

Когда опустились сумерки и их снова было собрались отвести в подвал, Франко заскулил:

— Нет, не-еет!!! Я буду говорить, я все скажу!

Витторио и Джулиано догадались, что задумал Франко, и тоже согласились дать показания. Каллаген вызывал их по одному в соседний кабинет, нажимал клавишу кассетного магнитофона и слушал. Витторио говорил почти целый час. Сообщал какие-то липовые адреса, названия и фамилии, пока, наконец, его воображение не иссякло. Потом, в Карсон-Сити, когда их вызволят из-под власти этого садиста, он, конечно, от всего отречется. Это была отличная идея.

Когда они опять собрались в салоне, Франко спросил инспектора:

— А еда? Вы обещали… Если мы скажем…

— Я выполняю свои обещания, но я не обещал, что позволю себя одурачить. Если вы рассказали правду, то скоро получите свою жратву.

Каллаген вышел, и Витторио вдруг осознал, что идея вовсе не была так хороша, как ему показалось вначале. Инспектор, без сомнения, передаст информацию по телефону, и агенты быстро ее проверят, хотя бы частично. А этого будет достаточно. Он догадывался, что сделают с ним через несколько часов. Всю ночь их мучил яркий свет люстры, а откуда-то из-за дверей долетал до них дикий, полный безграничной боли вой парня из личной охраны дона Ансельмо.

Их избили на рассвете. У Джулиано распух глаз, а Франко, которому сломали палец на левой руке, протяжно стонал. Голод все сильнее давал о себе знать, и Витторио теперь чувствовал его так же остро, как и двое остальных.

После полудня в салон вошел инспектор Каллаген. По его усмешке Витторио вдруг понял, что произошло нечто, в корне меняющее ситуацию.

— Я догадывался, что вы важные птицы, но что такие важные, мне и в голову не приходило, — сказал Каллаген, потирая руки. — «Гориллы» Ансельмо раскололись. Да еще сразу двое! Итак, я нанес вам визит в момент коронации, один из вас несостоявшийся «капо ди тутти капи». Спешу вам сообщить, что трон свободен: дед отдал концы. Врач уверяет, что в этом виноват я, но это наглая ложь — он сам себя доконал. Ему не хотелось говорить, поэтому он не получал пищи. Вот до чего доводит упрямство!

Каллаген замолчал, вглядываясь в их лица в поисках эффекта от своих слов. Потом он быстро подошел к ряду кресел.