«Коронные перемены» – дворцовые перевороты. 1725–1762 гг.

ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЕ БЕССИЛИЕ. Так действовали правительства после Петра. Они не ставили себе общего вопроса, что делать с реформой Петра – продолжать ли ее или упразднить. Не отрицая ее, они не были в состоянии и довершать ее в целом ее составе, а только частично ее изменяли по своим текущим нуждам и случайным усмотрениям, но в то же время своей неумелостью или небрежением расстраивали ее главные части. Не зная положения дел в государстве, «вышнее правление» брело ощупью, по указаниям подчиненных, не умевших составить ни одной верной и отчетливой ведомости. Указы Екатерины I признали воевод волками, в стадо ворвавшимися, и им же подчинили городовые магистраты, на них положили суд и всякие сборы. При Елизавете манифест 1752 г., прощая 2,2 миллиона подушной недоимки, числившейся с 1724 по 1747 г., всенародно объявлял, что империя пришла в такое благополучное состояние, в каком никогда еще доселе не бывала, ибо и в доходах и в населении «едва не пятая часть прежнее состояние превосходит», а указ 16 августа 1760 г. говорит уже о достойном сожаления состоянии многих дел в государстве и, делая Сенату жестокий выговор за непорядки и беззакония внутренних врагов, поясняет, что эти внутренние враги, с которыми обязаны бороться суд и управление, прежде всего сами судьи и управители. Сердитый и цветисто-тягучий указ, внушавший сенаторам, как высшим судьям, в обязанность «почитать свое отечество родством, а честность дружбою», проскользнул по законодательству красивым и бесследным облаком.

Единственным деятельным и добросовестным контролером и будильником наклонных к дремоте правительств был постоянный дефицит. Он заставлял правящие верхи заглядывать вниз, в глубь управляемой ими жизни, и способные наблюдать люди увидали там полный хаос, или, по выражению указа 16 августа, «многие вредные обстоятельства»; бескорыстно поддерживая европейское равновесие более чем стотысячной армией, правительство не находило портных, чтобы вовремя обмундировать ее, хотя «для вредной государству роскоши» их было великое множество; сделанные русскими повозки для армии редко доходили до места назначения, а иноземных мастеров не на что было выписать, ибо и на самонужнейшие потребности в деньгах крайний недостаток; в случае войны с уходом войск из внутренних областей там усиливались разбои и крестьянские восстания; сенатские указы доходили из Москвы до Саратова без малого через 2 месяца; для своевременной доставки голосистых диаконов из Москвы в Петербург к великому четвергу по требованию императрицы Елизаветы пришлось приостановить все почтовое движение между обеими столицами. Все это оправдывало отзыв тогдашних иностранных наблюдателей, что Россия скуднее всех европейских держав собственными средствами, культурными, прибавим, а не естественными. В. К-ский

КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС. Дельцы, вдумывавшиеся в положение государства, останавливали тревожное внимание на крестьянстве. Тотчас по смерти Петра прежде других заговорил о бедственном положении крестьян нетерпеливый генерал-прокурор Сената Ягужинский; потом в Верховном тайном совете пошли оживленные толки о необходимости облегчить это положение. «Бедное крестьянство» стало ходячим правительственным выражением. Заботили, собственно, не сами крестьяне, а их побеги, отнимавшие у правительства рекрутов и податных плательщиков.

Бежали не только отдельными дворами, но и целыми деревнями: из некоторых имений убегали все без остатка; с 1719 по 1727 г. числилось беглых почти 200 тысяч – официальная цифра, обычно отстававшая от действительности. Самая область бегства широко раздвигалась: прежде крепостные бегали от одного помещика к другому, а теперь повалили на Дон, на Урал и в дальние сибирские города, к башкирам, в раскол, даже за рубеж, в Польшу и Молдавию. В Верховном тайном совете при Екатерине I рассуждали, что если так пойдет дело, то до того дойдет, что взять будет не с кого ни податей, ни рекрутов, а в записке Меншикова и других сановников высказывалась непререкаемая истина, что если без армии государству стоять невозможно, то и о крестьянах надобно иметь попечение, потому что солдат с крестьянином связан, как душа с телом, и если крестьянина не будет, то не будет и солдата.

Для предупреждения побегов сбавляли подушную, слагали недоимки; беглых возвращали на старые места сначала просто, а потом с телесным наказанием. Но и тут беда: возвращенные беглецы бежали вновь с новыми товарищами, которых подговаривали рассказами о привольном житье в бегах, в степи или в Польше. К побегам присоединились мелкие крестьянские бунты, вызванные произволом владельцев и их управляющих.