Коронный дознатчик. Сыскарь. Легавый. Агент

Бедолаг погрузили на их же тарантайку. Князя тоже к ним определили. Мёртвых разбойников, которых, не считая Хлыста, газаги в количестве пяти штук приволокли из леса, решили с собой не забирать, а быстренько прикопать прямо здесь. И пока парочка орков рыла братскую могилу для лихоимцев, я успел быстренько пообщаться с их энергетическими оболочками. Ничего интересного не обнаружил. Почти. Заглянув в недавнее прошлое Хлыста, я увидел, как непосредственно перед беседой со мной имел тот удовольствие пошептаться с уже знакомым мне товарищем. И был это не Валяй Силович, а зеленомордый Чингачгук Рваное Ухо. Среди убитых разбойников этого эльфийского Джеймса Бонда, увы, не оказалось. Сбежал стервец. Значит, можно было ждать от него новых гадостей.

Всё складывалось один к одному. Тут, к гадалке не ходи, прямая связь между происшествием на заводе, гибелью князя и устроенной засадой на меня. Ну а на кого ещё? Не на ротмистра же.

А если принять во внимание разглагольствования Хлыста о неких высокопоставленных особах, заинтересованных, пусть не в моей лояльности, ну так хоть в молчании, становилось ясно, что против герцога ведётся какая-то игра, а то и война. Неизвестно, политика тут замешана или экономика. Возможно даже, что первое вытекало из второго. Ясно было одно – убивать на этой войне будут по-настоящему. И я со своими дурацкими способностями невольно оказывался на самой, сука, передовой. И ведь не сбежишь, и не скроешься никуда. Это у себя в городе можно было ещё потеряться среди миллионов суетящихся людей. А в этой грёбаной Селябе я буду весь как на ладони. Тут же, как в деревне, все, похоже, друг друга знают. А в другой город бежать и иномирность свою не выказывать – что я тогда буду там делать? Бомжевать?

Управлять повозкой с покойниками отправился ротмистр. Его собственный экипаж, обедневший на одну подстреленную лошадиную силу, достался нам с Соколовым. Павшую лошадь кинули на растерзание воронам, хотя, как сказали газаги, в этих местах и волков хватало.

В сопровождение нашей кавалькады урядник Лешко любезно выделил четверых всадников. И я сильно надеялся, что этого будет достаточно для обеспечения сохранности моей драгоценной тушки. Где одна засада, там и для другой место может найтись.

Но повезло, до города добрались благополучно, без новых эксцессов, и прямиком направились в управление. Разгружаться, докладывать и, что хуже всего, строчить отчёты обо всём произошедшем. И если первые два пункта заняли не так уж и много времени, с последним пришлось провозиться чуть ли не до вечера.

С Пеховым и Соколовым мы разделились с самого начала. Жандармерия располагалась в другом крыле здания и даже имела свой отдельный вход. Так что мои друзья-подранки быстренько со мной распрощались и поскакали держать ответ перед собственным начальством. Меня же сопроводили в просторную приёмную, а затем и в ещё более просторный кабинет главы Управления Коронного Сыска, действительного тайного советника графа Миассова Зигмунда Поликарповича.

Солидный такой оказался дядечка плотного телосложения, с огромной залысиной на седой голове, будёновскими усами и пушистыми бакенбардами. Золотые погоны на его тёмно-синем мундире продольными зигзагами перечёркивали лазурные молнии. На груди, подвешенный на чёрной с красным кантом ленте, блестел какой-то орден, скорее всего, статусный. Не за боевые же заслуги такие вручают. Хотя кто его знает, как тут принято?

Граф, сидя за своим огромным столом, внимательно выслушал мой торопливый и сбивчивый доклад, сурово при этом нахмурив кустистые брови и плотно сжав пухловатые губы. Под конец расстроенно покачал головой, сетуя на огромную потерю, понесённую его управлением и даже всем герцогством в целом и сказал, что на мне теперь лежит огромная ответственность за судьбу государства.

Я уже думал, что на этом мы с советником и распрощаемся, но дверь неожиданно распахнулась и в кабинет стремительным шагом ворвался какой-то юный шкет в сопровождении двух дюжих кирасиров.

– Ваш Светлейшество! – выскочил из-за стола Зигмунд Поликарпович и вновь сокрушённо закачал головой: – Потеря-то для нас какая!

– Рассказывайте, – после взаимного представления, усевшись за стол графа, скомандовал юнец, оказавшийся самим герцогом Рудольфом Селябским. А я-то думал, что он куда старше должен быть.

Лет четырнадцать-пятнадцать. Ну, может, чуть старше. Курносый веснушчатый пацан с чуть рыжеватыми волосами. Довольно высокая, немного угловатая и нескладная, как это часто бывает у подростков, фигура. Изящества ей не в силах был прибавить даже щеголеватый светло-светло-фиолетовый узко приталенный костюм-тройка. На ногах офицерские сапоги, на голове высокий цилиндр, того же цвета, что и костюм. Пышный ярко-фиолетовый галстук-бант стягивал ворот сорочки так, что пацан вынужден был вытягивать шею, как любопытный сурикат. Осанка его, даже сидящего за столом, впечатляла горделивой несгибаемостью. Но вот во взгляде не ощущалось никакой манерности или надменности. Один лишь живой интерес.