Коронный номер мистера Х

– Чтобы ты не переживала, – объяснил я, – попроси кого-нибудь из прислуги заняться этой проблемой. Поверь, она быстро решается.

– Сама чудесно управляюсь с гаденышем, – заявила маменька, – нет нужды просить дураков.

Я молча слушал Николетту. Она считает себя самой умной на свете, все остальные глупцы с двумя левыми руками, растущими из самых мощных мышц, откуда растут ноги. Вспоминается случай из моего детства, когда отец привез из Японии коробочку с ярко-фиолетовыми круглыми штучками.

– В Токио в магазинах ничего нельзя понять, – поделился он впечатлениями. – Я побродил по торговому центру, товаров уйма, для чего они – не ясно. Магнитофон мне японские издатели помогли купить, фотоаппарат и прочую технику тоже. Остались копейки, вот приобрел угощенье. Попрошу Севу Овчинникова зайти по-соседски и перевести, что в упаковке. Всеволод японист, он живо разберется.

Николетта скорчила гримасу:

– Зачем нам Овчинников? Я знаю: внутри печенье!

– Дорогая, как ты могла разобраться, учитывая, что на коробке нет надписи ни на одном из европейских языков? Сплошные иероглифы, – спросил отец.

Маменька показала пальцем на картинку.

– А это что? Специально для идиотов нарисовано. Женщина ест бисквит, держит его у рта.

– По-моему, она его нюхает, – посмел возразить отец, – поднесла к носу фиолетовый кругляш.

Тут же вспыхнул скандал, в процессе которого Николетта высказала мужу все, что о нем думает, потом обиделась на него за нежелание признать ее правоту. А под конец заявила:

– Я поняла иероглифы, они обозначают «курабье».

– Солнышко, ты умеешь читать по-японски? – изумился Павел Иванович и получил новую истерику, которая завершилась фразой: «Я изучала язык Мао Цзэдуна в институте». Мао Цзэдун был генеральным секретарем Коммунистической партии Китая. Может, Николетта и владела японским, но родным языком лидера самой густонаселенной страны мира все же является китайский. И в вузе маменька никогда не училась, сей факт ее биографии я узнал уже в зрелом возрасте. Отец, как всегда, не решился спорить с разъяренной женушкой, а та, вскрыв коробку, взяла фиолетовый кругляш, откусила от него и закатила глаза.

– М-м-м! Восторг! Ну почему наши криворукие кондитеры не умеют сделать ничего похожего? Павел, тебе печенье нельзя, врач велел худеть. Вава, можешь попробовать, чтобы знать вкус настоящих продуктов.

Я положил в рот кусок, протянутый маменькой, и испытал глубокое разочарование. Ожидал чего-то невероятного, а на языке растаял комочек со вкусом подгнившего сена.

– Ну? Как? – поинтересовалась Николетта.

– Конфеты «Белочка» и «Трюфель» гораздо вкуснее, – по-детски непосредственно и честно ответил я, за что был с позором изгнан в детскую.

Вечером того же дня у нас собрались гости, Николетта выставила японскую коробку к чаю, дамы пробовали печенюшки, закатывали глаза, ахали, охали и хором твердили: «Ну разве у нас такое сделают?» Последним пришел Всеволод Овчинников, он глянул на почти пустую жестянку, на крышке которой изображалась дама, вкушавшая, по версии маменьки, курабье, изменился в лице и попросил:

– Николетта, сделай одолжение, покажи мне вашу газовую плиту.

– Прямо сейчас? – скривилась она. – Мы наслаждаемся японским печеньем.

– Да, сию минуту, – проявил не свойственную ему твердость сосед.

Маменька закатила глаза, но пошла на кухню, а я отправился в туалет и услышал не предназначенный для посторонних ушей диалог.

– Николетта, немедленно унеси коробку, которую Павел привез из Японии, – велел Овчинников.

– Почему? – возмутилась маменька.

– Там не печенье!

– А что? Конфеты?

– Нет. Таблетки от моли.

На секунду возникла тишина, потом маман сказала:

– Смеешься? На крышке изображена женщина, которая ест курабье.

– Нет. Она нюхает фиолетовый шарик, а рядом надпись: «Антимоль лучшее средство для вашей одежды. Аромат лавандовых таблеток вас восхитит».

– Ты путаешь, там другое написано, – уперлась матушка.

– Я много лет занимаюсь переводами с японского, – отрезал Сева, – часто летаю в Страну восходящего солнца. Если ты сейчас же не перестанешь угощать гостей бытовой химией, это сделаю я.

Овчинников рассказал правду и моему отцу. Утром за завтраком тот озадачил Николетту:

– Позвони Коке, Зюке, Люке и прочим подругам, поинтересуйся, как их здоровье.

– С какой стати? – возмутилась Николетта. – Суаре устраивала я, по правилам хорошего тона гости благодарят хозяйку, а не она их.

– Может, твои подружки отравились? – вздохнул отец. – Покажешь врачам в токсикологическом отделении антимоль, там будут знать, какой антидот применить.

Маменька стиснула зубы, но к телефону не пошла. Через пару часов выяснилось, что Кока, Зюка, Люка и иже с ними живы, здоровы, бодры и хотели бы еще полакомиться японскими бисквитами.

– Моль маленькая, а дамы крупные, – с самым серьезным видом сказал отец, – они сами ядовитые, а, как известно, змее ее отрава не страшна.

– В Японии не то что в нашей лапотной стране, – заявила Николетта, – в Токио даже средство от моли вкусное и полезное для людей! Разве у нас такое сделают?..

– Вава! Ты где? – раздался визг маменьки.