Коронный разряд

Путь шел через гигантские залы, пустые и обесточенные. Кое-где остались чьи-то рюкзаки, нелепо замерли посередине зала тележки. Эскалаторы стоят, табло смотрят черными прямоугольниками со стен. Только аварийные выходы подсвечены тусклым красным светом автономных батареек.

— Нам налево, — оглянулся на меня Семен, и заспешил вдоль зеленой полосы на полу.

Поддавшись моменту, я перешел на легкий бег, а сопровождающий будто того и ждал — тут же рванул еще быстрее. Необъятные пространства терминала уместились в десяток минут, а время до конца света в отдельно взятом месте уменьшилось на четверть.

— Вы уж как-нибудь… — пытаясь отдышаться и с тревогой глядя внутрь второго этажа, замер Семен на вершине эскалатора, — поговорите, а?..

Речь, понятно, не о встрече и обмене словами.

Мне от Артема — шанс что-то услышать. Ему от меня — наверное — сохранение аэропорта и уважение от семьи за это. Только Артем рискует гораздо больше, потому как шансов на мирное решение не слишком-то и много. Для этого нужно, чтобы извинялись Юсуповы, а они это делать давно разучились. Но свое я наверняка получу или услышу.

— Поговорим, — согласно кивнул. — Попробуем.

Дальше я пошел один, выглядывая в секторах кресел нежданных гостей. Нашел минут через пять — на диванчике возле окна, лицом к свету.

Одинокая фигура восточной внешности в белоснежном европейском костюме, с контрастирующей черной бородой и с декоративной тросточкой светлого металла. Все-таки не дед.

Мельком оценил вид из окна — беготня по терминалу вывела нас на место над самим входом. Как на ладони видна магистраль до аэропорта, с замершим вдали «опелем». Если приглядеться, где-то там точка блокпоста — и именно оттуда к аэропорту приедут хозяева этих мест: вершить закон и ровнять тут все с землей.

— Я пришел, — вместо приветствия обозначил себя, встав поодаль и чуть сбоку от Амира, не загораживая ему вид.

Поговаривают, страшный человек, знающий любовь и милосердие только к своей семье. Но выглядит вполне обычно, лицо не хранит жутких шрамов, а руки, что на трости, чисты и ухоженны. Впрочем, если есть знакомый Целитель, то внешний вид зависит только от настроения.

— Твой дед сказал передать тебе это, — неспешно запустил он руку во внутренний карман и достал плотный конверт с чем-то объемным внутри, — кем бы ты себя ни считал.

Чтобы забрать, шагнул ближе. А затем и вовсе присел рядом, с интересом просматривая документы, оказавшиеся внутри.

— Самойлов Максим, — открыл я чуть потрепанный паспорт, лежавший сверху, — из мастеровых…

— Хочешь называться Самойловым — твой выбор. Называться простолюдином — тоже, — оценил мою реакцию Амир, чуть скосив на меня взгляд, — но родился ты у нас, в нашем княжестве, и так будет записано в твоем документе, — постановил он мощным, хорошо поставленным голосом без намека на акцент.

— Тут написано: день рождения — сегодня? — поднял я удивленный взгляд.

— Это правда.

— Но… девятнадцать лет?.. — усомнился я.

Совсем недавно праздновали семнадцать.

— Неправда, — согласился Амир. — Тебе семнадцать. Но эта неправда защитит твою мать и сестру. Тебе ведь все равно, верно?

— Им тоже все равно: как я и где.

— Некрасиво, — укорил он, — не нужно так думать о семье.

— Я в чем-то не прав?

— Твоя сестра заботится о тебе… — вздохнул он. — С самого детства. Ты не знаешь этого, но в том твое счастье.

— Никогда ее не видел. — с равнодушием, слегка припорошенным любопытством, произнес я.

— Не старался, — пристукнул он тростью о пол. — Дед к нему едет, а он его с порога гонит…

— А мама? — проигнорировал я ворчание.

— Виктория Павловна работает у вас? — спросил он неожиданно.

— Английский вела до прошлого года… — припомнил я автоматически знакомое имя.

— Вот, — буднично постановил он.

А у меня холодная волна, прокатившаяся по телу, сменилась жаром, а затем недоверием и надеждой, в которой было намешано столько всего…

— Она? — робко уточнил я.

Самая любимая учительница, так добро и с любовью улыбающаяся классу… или только мне?

Не заметил, как кусаю губы и верчусь тревожно, не зная куда деть руки. Из эмоций — желание бежать в город. Да, она уже уехала, год назад, но остались фото в фойе школы. Память — крепка, но вдруг выветрилась хотя бы малость?

— Она. Не думай о семье плохо, — усмехнулся Амир. — Знаю, ты считаешь — твоя семья тут. Это правда, но только часть ее. Теперь у тебя две семьи.

— Как я могу защитить мать и сестру? — собрался я, обуздав эмоции. — Что им угрожает?

— Главная угроза — это ты, — повернулся ко мне дальний родич. — Нельзя, чтобы вас считали родней. Опасно для них. Но ты — наш, и это тоже важно.

— Но зачем тогда… — посмотрел я на документы, в которых не было и намека на происхождение.

Даже город, улица, номера дома и квартиры — и те обыденные, просто находятся в княжестве Юсуповых.