Коронный разряд

Тот насупился и уперся взглядом. Я не отводил свой в сторону, убрав улыбку. В его воображении он наверняка сладко душил меня, вырывая хрипы из пережатой глотки. В моем воображении на его месте была пыль, которую уносит дуновением сильного ветра. Ветер приближался — в окружающей тишине и напряжении это ощущалось особенно остро.

— Ничего такого, с чем не справятся два квалифицированных техника за день, — отвел он взгляд первым.

И не говорите мне про пропуска и допуски. Внутри структуры, созданной, чтобы создавать и ломать правила, не было такого закона, который руководитель его уровня не мог обойти своей волей и именем.

— За сутки для одной секции и вторые сутки — для следующей, — подытожил я разговор. — Без оборудования, без записей, только осмотр. Без постороннего присутствия и препятствования работе.

— Мне нужны их имена, паспортные данные, — подумав, хлопнул по столу Милютин, также подтверждая результат переговоров.

— Извольте ознакомиться, — не дал я ему права на техническую паузу и со спокойным видом выудил из внутреннего кармана сложенные вчетверо листы.

Выбрал из десяти цветных ксерокопий две верхних и положил на стол перед Борисом Игнатьевичем.

— Калмыки? — Уже приподнявшись было из-за стола, тот вернулся обратно на место и без особого желания посмотрел на четкие и яркие отпечатки.

— Там так написано, — подтвердил я, глянув на фото с характерной восточной внешностью. — Фото на удостоверение можно вырезать из этих листов. Техники могут приступить к работе прямо сейчас. Я действительно опаздываю, — слегка развел я руками и примирительно улыбнулся. — Вы ведь не верите, что надо мной никого нет?

И зря не верит.

— Я понимаю, — кивнул он. — Будет правильным начать завтра с утра.

— В сутках все равно двадцать четыре часа. Не будет проблемы начать сегодня же, — поднялся я с места, с невозмутимым видом забрав со стола укладку принесенных им бумаг под левый локоть, и протянул ему правую руку.

— К шестнадцати часам. Жду. — Посмурнев, крепко пожал он ладонь.

Иначе за ночь он все просто уберет. Сейчас же на это банально не будет времени. Тем не менее у него все еще есть шесть часов на то, чтобы подготовить пакость — скрыть самые ценные материалы, вынести часть стоек с документами, подмешать фальшивки, поставить стену-перегородку и отделить часть архива. Оттого Борис Игнатьевич спокоен — надо просто доехать каких-то семь километров до ведомства в Нагорном тупике и дать соответствующие распоряжения, оставив меня с носом.

Он еще не представляет масштаба пробки, которая готовится возникнуть на таком незначительном участке дороги.

— Всего наилучшего, — остался я допивать остывший кофе и оплачивать счета.

Далекий звук взвизга шин и глухого удара металла о металл раздался почти сразу, как Борис Игнатьевич сел в служебную машину и выехал на главную дорогу. Короткий взгляд в окно — какая досада: КамАЗ поливальной машины врезался в невзрачный «форд» лохматого года, неведомо как пропущенный внутрь Садового кольца. Повреждений особых нет, но из-за маневра грузовой машины, пытавшейся избежать столкновения, перекрыты все полосы — как назло, с односторонним движением, даже не развернуться. Вон и ведомственный «мерседес» Бориса Игнатьевича встрял аккурат после белого «опеля», выезжавшего с парковки перед ним, и подперся почти под бампер машиной, спешащей сзади.

Попивая напиток, я смотрел, как его водитель пытается распугать машины мигалкой и звуковыми сигналами — а те отчего-то не расступаются, да и некуда им. Надолго это — а ведь дорога едва-едва началась… После этой аварии его ждут еще две, усугубленные деятельным ремонтом дороги (то есть брошенным среди ограждающих конусов экскаватором) — и каждая будет с тем обманчивым чувством присутствия движения, когда машина едет, но все ее рывки — из ряда в ряд, и не более того…

Я сделал знак официанту принести счет и поднялся с места.

Сегодня Борису Игнатьевичу предстоит узнать, что иногда семь километров можно ехать аж целых пять часов. «Не самые приятные ощущения…» — посочувствовал я без всякой искренности, вкладывая крупную купюру в книжку со счетом, и засобирался на выход.

Вот людей, которые застрянут вместе с ним, безусловно жалко. Правда, большинство из них — мои сотрудники…

Я вышел на парковку и сел в машину — светло-серый «ауди» — на пассажирское сиденье. Впереди чуть повернул голову водитель, ожидая отмашки на начало движения.

— Давай через Каменный мост. Сам видишь, какая тут засада случилась, — пристегнувшись, с неким довольством посмотрел я на стремительно формирующийся затор.

Конечно же, Борис Игнатьевич может пойти пешком или поехать на метро. Но есть ставка один к ста, что он не покинет салон кондиционированной машины — особенно сейчас, когда над головами начал собираться дождь, грозясь пролиться натуральным ливнем с грозой, заплутавшим по небесам как бы не с мая месяца. Иного не смутили бы ни дождь, ни пешая прогулка сквозь него, но тут типаж такой — начальственный и легко предсказуемый, живущий собственным статусом и уверенностью в личном могуществе. Весьма для меня удобный типаж.