Французская историография, обратившаяся к исследованию Второй империи с конца XIX в., также не избежала некоторых заблуждений. Дело в том, что на протяжении более чем столетие французская историческая мысль создала достаточно мощную и влиятельную республиканскую традицию, опиравшуюся на фундаментальные демократические ценности французской республики (расцвет этой школы как раз и пришелся на времена Третьей и Четвертой республик) и рассматривавшую Вторую империю и бонапартизм довольно однобоко, исключительно как форму власти – военную диктатуру Наполеона III в узко-классовых интересах буржуазии (ярчайшими ее представителями стали Таксиль Делор и Шарль Сеньобос[29]
). Далеко не столь известны и признанны историки, рассматривавшие Вторую империю как комплекс социальных, экономических и политических преобразований, ставших серьезным шагом на пути прогресса французского общества и его институтов[30]. Идеологизированность и «левизна» отчасти роднили французскую историографию с советской[31].В середине – второй половине ХХ в. ситуация изменилась в связи с растущей популярностью идей школы Анналов, основанной М. Блоком и Л. Февром, заложившей основы многомерной истории в противовес прежнему убеждению в том, что история может быть исключительно политической и повествовательной. Подход историков к анализу проблемы стал более широким – на первый план выходят социальная, культурная, экономическая история. Именно в это время историки обращаются к масштабному анализу эпохи Второй империи в различных ее аспектах – социальном, идейно-политическом, экономическом, ее начинают определять как часть эпохи «новой Франции», как важную веху в завершении во Франции промышленной революции и социального прогресса[32]
.Это направление упрочилось и развилось в 1990 – 2000-е гг. не без содействия крупнейшего во Франции и в Европе специалиста по истории обеих Империй – Жана Тюлара. В это время возобладал полностью «реабилитационный» подход к истории Второй империи и личности Наполеона III – возрастает интерес к императору как мыслителю, появляются работы, анализирующие его теоретические воззрения в разные периоды жизни[33]
. Развитие данной тенденции вылилось в создание на базе крупнейших научно-исследовательских центров Франции «Общества друзей Наполеона III» («Les Amis de Napol'eon III»)[34], объединившего как профессиональных историков, так и любителей и меценатов, интересующихся различными аспектами жизни Второй империи. Не без участия «Общества» автору данной книги удалось в свое время установить контакты с современными французскими исследователями Второй империи и ознакомиться с их работами.Отдельно следует отметить англо-американскую историографию Второй империи и, в частности, интересующего нас периода. Во многом именно она предвосхитила тот комплексный подход к проблеме, который наметился во французской историографии с 1990-х гг. Она, в отличие от французской историографии, была независима от политических идеологий. Исследования британских и американских историков изначально рассматривали историю Второй империи не как «историю одного преступления», но как период активной политической жизни, социального и индустриального прогресса[35]
.Поэтому, как мы полагаем, знакомство с современной зарубежной историографией Второй империи является важнейшим шагом к разрушению многолетнего молчания, сомнений и черных легенд, окружавших Наполеона III и его время. Не говоря уже о том, что это может стать весьма перспективным «мостом» для научного обмена между российскими историками и их зарубежными коллегами, возродить среди отечественного научного сообщества максимально разносторонний интерес к данной эпохе.
Глава I. Оппозиция на пути к власти
1. Десять лет стабильности
Появление и развитие идеи «либеральной империи» и причину, по которой она стала основой реформ, проведенных в 1860-е гг., невозможно объяснить вне политической и экономической обстановки, сложившейся во Франции в это время. Это была эпоха серьезных, глубоких перемен, почти переворота в экономике и общественной жизни. Что же представляла собой Франция в начале 1860-х гг. и почему именно этот период диктовал необходимость преобразований?