Коронованная демократия. Франция и реформы Наполеона III в 1860-е гг.

В интересующий нас период – Новое время в Западной Европе – решающую роль в становлении идейной базы понятия «свобода» сыграла Англия. Можно сказать, она стала первым и главным экспортером на континент не только достижений промышленного переворота и научных открытий, но и наиболее передовых на то время идей[2]. Английская революция середины – второй половины XVII в. не только нанесла сокрушительный удар по абсолютизму королевской власти, продемонстрировав торжество принципа народного суверенитета (посредством представительного парламентского правления); она прокатилась эхом по Европе – не в форме аналогичных социальных потрясений, но в виде новой системы ценностей, совершивших вторую интеллектуальную революцию после Ренессанса[3]. Идеи представительного правления, ограничения власти монарха, торжества гражданских прав и суверенитета нации нашли отражение в трактатах «отца» европейского Просвещения и либерализма Джона Локка[4]; позднее они распространились на другие европейские государства, в которых вопрос о взаимодействии власти и общества был поставлен не менее остро, но где система органов власти не была столь «демократичной», как в Англии, и требовала, с точки зрения мыслителей, глубоких преобразований. Таким образом идея о гражданско-правовом государстве составила основу европейского Просвещения. Во Франции судьба идей о гражданской свободе сложилась, пожалуй, наиболее драматично. Прежде всего, в этой стране сказывался сильный разрыв между формой правления и интеллектуальной жизнью. Франция в своем общественно-политическом развитии сильно отставала от Англии, до конца XVIII в. находясь в рамках абсолютизма с сохранением древнейших феодальных порядков в политической и экономической жизни, в то время как Англия уже вступила на путь парламентаризма и промышленной революции. Поэтому, если английские мыслители скорее рассуждали в рамках уже сложившейся системы общественных отношений, то французские коллеги проектировали будущее – идеальное государство, которое должно было прийти на смену абсолютизму. «Фантастичность» такого мышления была впоследствии использована деятелями революции 1789 г. – то было величайшее их заблуждение, ибо ни один из просветителей не допускал революционного сценария смены власти[5]. Соседство высоких идеалов свободы, равенства и народного суверенитета с революционным террором и превращением принципа гражданской свободы в почти тоталитарную диктатуру явило собой нездоровую картину, ставшую кошмаром для нескольких поколений французов. Такое положение впоследствии, уже по завершении революции, в эпоху империи Наполеона Бонапарта и Реставрации, заставило мыслителей серьезно задуматься над вопросом о пределах свободы, о степени контроля государства над гражданской свободой, о форме правления, которая бы обеспечила свободу снизу, порядок сверху и согласие между всеми слоями общества[6]. В поисках компромисса между свободой и порядком возникло либеральное идейное течение, принципом которого стало взаимодействие свободы личности и гражданских прав. На тот момент оно (в лице Бенжамена Констана, Жермены де Сталь, Франсуа Рене де Шатобриана, Алексиса де Токвиля, Франсуа Гизо и др.) наиболее ярко отразило поиск Францией своего пути. В отличие от просветителей французские либералы первой половины XIX в. не были «фантастами»: они мыслили в рамках установившейся в стране системы отношений гражданина и власти – конституционной монархии. Конституционная Хартия 1814 г. и ее более либеральная редакция 1830 г. представлялись им идеальным лекарством от двух губительных болезней: абсолютизма власти и революционности народных масс.