Коронованный лев

— А там посмотрим, — подхватил Рауль. — Что ставим на кон?

— Придумал. Если выигрываю я, кончаем на пятерке и уезжаем. А если ты, продолжаем до семи.

— До двенадцати.

— Ах ты маньяк! Согласен.

Что ж, придется выигрывать.

— Ты за кого? — спросил Готье Огюста.

Тот сделал шаг подальше от Рауля.

— За Англию.

Англия, конечно, условная. В эту мою «английскую часть» какие только роды не входили, немного шотландские, немного ирландские, и те же норманнско-французские. Как говорит отец, любую мало-мальски заметную династию в одну деревню никак не затолкнешь. Заметную династию? Вот только в двадцатом веке о ней не было ни слуху ни духу, не то, что о каких-нибудь Роганах, просто какая-то черная дыра в истории. Или быстрое и основательное забвение после того, как мы вымерли? Гнусная какая-то мысль. Нет, быть не может. То есть, вымереть-то мы можем, похоже, дело к тому идет, но основательное забвение — быть не может. Значит, мы именно в другой истории.

— Ну, тогда я за Испанию, — кивнул Готье. — И что ставим?

— А вероисповедание сменить не хочешь?

— Да ну тебя, — расстроился Готье.

Мы с Раулем снова отсалютовали друг другу и принялись за дело. Рауль решил осторожничать. Если он собирался такими темпами драться до двенадцати, то это было просто неосуществимо. Разве что он ждал, что, помня о времени, я стану торопиться, нарываться и дам ему быстренько выиграть все двенадцать партий. Скорее всего — вполне в духе Рауля было в разгар игры в жмурки залезть на подоконник и поставить перед собой большой кактус. Хоть это был не совсем Рауль, а некая его новая составляющая, но разница между его составляющими в этом смысле была совсем невелика. А вот и потороплюсь… Вспомнив недавний бой в оружейной и сравнение шпаги с кисточкой, я лихо повел атаку и не успел разойтись, как Рауль ойкнул. Я отпрянул. Рауль задумчиво потер левый бок.

— Не задел? — поинтересовался я.

— Почти нет, — ответил Рауль. Что ж, никакие капли крови на его рубашке не выступили, видимо, ойкнул он только от неожиданности. — Не ждал от тебя такой прыти, — подтвердил он.

— Два — ноль, — хладнокровно, с явным затаенным злорадством подытожил Огюст.

Но в следующем бою Рауль отыграл очко. Я слишком поторопился, решив закончить поскорее — промахнулся мимо Рауля, и получил царапину в боку, вот тут-то первая капля крови и появилась.

Беспокойство Готье прорвалось наружу:

— Нет, черт возьми, вы занялись совершенно не тем! Какая вас, к дьяволу, муха укусила?..

Но мы с Раулем уже примеривались к новой схватке. Царапина меня отрезвила. Ладно, больше я на кактус не попадусь. Значит, совершенно четко, как с мишенью — я ведь могу сделать с тобой все, что угодно, разве нет? Парад, шаг назад, финт. Готово. Рауль получил удар в бедро. Легкий, крови видно не было, но где-то под расшитым буфом пара капель наверняка выступит.

— Три, — поспешно сказал Огюст. — Черт бы вас побрал, вам еще и переодеваться придется.

— Все равно еще не все собрались, — с ледяным спокойствием напомнил Рауль. — Мы успеем.

— Придушил бы паршивцев как котят… — проворчал Готье.

Мы сцепились гардами. Кинжал Рауля скользнул едва не по моей брови, но мой уже был у его горла.

— Четыре? — спросил я.

— Чем тебя кормили? — поинтересовался Рауль.

Кактусами.

— Неважно.

Ну, если повезет, это последний раз…

— Ч-черт… — выдохнули мы с Раулем одновременно. Я почти попался на ту же удочку, что в прошлый раз. Но именно «почти», острия наших рапир с красивой идентичностью воткнулись в нас обоих — в самую середку груди. Но в сущности, даже не царапнули, мы оба вовремя остановились и успели ослабить нажим, собственно, наш возглас был связан не с тем, что мы едва сами не накололись, а с тем, что очень не хотелось по случайности убить приятеля. Хорошо отточенный клинок при точном ударе проходит сквозь человека как сквозь мягкое масло, можно даже не ощутить ни малейшего сопротивления.

— Это не в счет, — вымолвил Рауль. Но был он при этом бледен как его рубашка.

— Черта с два! — с рыком выпалил Готье. — Очко каждому — пять-два! Конец спектакля!

— Уф… Мир? — улыбнулся Рауль, глядя на меня блестящими глазами, в которых пряталось что-то похожее на новую беззаботную подначку. Но это был просто застарелый рефлекс — подначку в его глазах начисто застилала тревога. Ему уже так же не хотелось испытывать судьбу, как и мне.

— Да хоть вечный, — согласился я.

Готье, ворча, двинулся к скамье и начал свирепо раскидывать там вещи, раскапывая свою перевязь. К нему присоединился Огюст. Он был рад за Англию, но еще больше был рад, что все уже кончилось.

Рауль тихо рассмеялся.

— Ну и утро, а? А ведь мы еще и за ворота не выехали.

— Утро как утро, — пожал я плечами. — Прямо как у Хотспера, «как сказал он, угробив семь дюжин шотландцев перед завтраком: „Пора бросать эту мирную жизнь и заняться делом“».

— Как раз «шотландцев» порубить не удалось, — пожаловался Рауль.

— А тебе зачем? — простодушно полюбопытствовал я.

V. «Румяная пулярка»