Коронованный лев

— Не будь категорична. Страхи играют с нами дурную шутку. Мы очень часто делаем именно то, чего больше всего боимся. И все-таки — «чуть не стал». Может быть, он думал, что сможет, но он не смог.

— И все-таки… — она покачала головой и вздохнула, на ее лице были написаны неприязнь и сожаление.

— У него из всех нас самый страшный выбор. Проверка верности, почти неразрешимая, ведущая в тупик почти при любом раскладе, стоит лишь немного потерять голову, или даже необязательно ее терять, достаточно, чтобы просто не повезло…

— То есть, ты понимаешь и оправдываешь его? — теперь, когда выяснилось, что я не жаждал крови, и Огюсту ничего не грозило, Диана сменила вектор своего негодования, перестав за него беспокоиться и забеспокоившись уже за меня, впрочем, я полагал, что это ненадолго.

— Да. Оправдываю. Даже тут он повел себя как герой. Только начисто сумасшедший. Не знающий, куда кидаться и кого спасать.

— Герой? Но все-таки, ты устроил ему взбучку!

— Устроил, — кивнул я. — Чтобы не оставалось недосказанности, о которой бы он иначе только догадывался и подозревал худшее, воображая черт знает что.

Диана склонила голову набок и прищурилась.

— По-моему, вы оба сумасшедшие, — проворчала она. — Но я рада, что вы все-таки не испытываете друг к другу ненависти. Это было бы так некстати…

— Вот уж верно, — усмехнулся я.

— Может быть, мне стоит сказать ему словами все, что ты хотел ему доказать?

— Не думаю. Лучше бы он дошел до этого сам. Если сможет. А может даже тем лучше, чем меньше он это сознает, главное, чтобы просто почувствовал. — Я снова посмотрел на часы. — Да, Диана, как насчет того, чтобы отправиться в гости к друзьям?

Диана пристально посмотрела на меня, и на мгновение показалось, что сейчас она от души вцепится мне в воротник.

— Ну наконец-то! — воскликнула она не без ехидства. — Неужели и нам все-таки перепадет что-то интересное? Мы уже скоро с ума сойдем от всех этих лавок, пока вы носитесь со своими приключениями!

Я улыбнулся, подумав, что мы действительно по инерции заставляем их скучать, все время оставляя в стороне — для их же безопасности, разумеется, и в большинстве ситуаций иначе просто нельзя, а между тем, беспокоятся они ничуть не меньше. И еще вдруг подумал или, скорее, почувствовал, что отлично понимаю Диану, а она — понимает меня, по крайней мере, когда дело касается чего-то важного, и даже ощутил некоторую двойственность своей памяти не только как неудобство. Это связывало нас там, где мы могли бы заранее провести черту, отгородившись, разбившись на два почти несообщающихся лагеря, сходящих с ума каждый по отдельности. Может, и в этом был какой-то смысл?

Вышли из дома мы только через час, являя вчетвером самую благопристойную компанию, какую можно придумать для подобного визита — мы с Готье в сопровождении своих сестер. Диана и Изабелла были в бархатных масках, расшитых мелкими блестящими камушками — сколько бы ни было объяснений этим маскам, это была всего лишь мода, а кроме того, прекрасная защита от вездесущей плебейской пыли, ветра и солнечных лучей, не столь уж милосердных к нежной коже. И все это только усиливало атмосферу нашего теперь ежеминутного маскарада.

Изабелла была немногословна и меланхолична. Ее испытующему разуму не хватало пищи. Хоть ему вполне хватало потрясений и новых открытий, но не хватало самой малости — упорядоченности и притока хотя бы крупиц чего-то, что могло бы объяснить произошедшее или дать какой-то ход событиям. Это сильно угнетало ее, как, конечно, и прочих, и чтобы немного разогнать этот гнет, я даже рассказал ей по дороге, а значит, и всем остальным, о недавно учиненных ужасах.

— Ну вы даете! — шокированно сказал Готье.

— Вы сумасшедшие, — решительно повторила Диана. — И неужели не получили ни царапины? Да это же просто несправедливо!

— Как интересно, — заметила Изабелла и действительно немного оживилась. — И как вы себя после этого чувствуете?

— Гнусно, — признал я. — Но мы сами закрыли себе другой выход, нас было слишком мало, чтобы внушать какие-то опасения, и слишком мало для того, чтобы позволять себе оставить кого-то за спиной. Под конец мы просто не рассчитали — пришлось действовать так быстро, что к тому моменту, когда уже можно было принять чью-то капитуляцию, никого не осталось. Я не знал, насколько хорошо обстоят дела у Рауля, не мог слишком часто на него оглядываться, ведь одна промашка, и их могло оказаться слишком много для всего лишь одного из нас. Рауль думал так же.

— Понятно, — заключил Готье. — Надо будет намотать на ус — нельзя позволять себе оставаться в сильном меньшинстве — это чревато большими жертвами.

— Ты совершенно прав.

— А обязательно было выяснять это на собственной шее? — поинтересовался он.

— Другие жалко, — ответил я серьезно, — другие разумней.

— Похоже, у тебя для всего найдется объяснение, — проворчала Диана, но ее строгость была явно напускной, косилась она на меня просто с тревогой. — Надеюсь, вы больше не собираетесь выкидывать ничего подобного?

Я чуть вздрогнул.

— Ни в коем случае.

Диана вздохнула со сдержанным облегчением.

— А говоришь — химеры…