Коронованный наемник (СИ)

Леголас медленно провел ладонями по лицу. Посмотрел на свои когтистые пальцы. Потом вернулся к ложу и сел на пледы. Похоже, он рано решил, что сейчас время верных выводов и мудрых решений. Ведь не зря он занимается бессмысленными самокопаниями, в то самое время, когда нужно подумать совсем о другом. Где бы он ни был сейчас – он жив, а значит борьба еще впереди, и на чьей стороне будет победа – еще большой вопрос. И Лихолесье много веков противостояло бесчисленным вражеским ордам, устоит и еще многие века, с ним или без него. И отец не жалкий смертный, что не сумеет справиться с горем утраты своего единственного отпрыска. Но как быть с тем, кто страшнее всякого Сармагата? С его внутренним врагом… Глупо прятаться от себя самого, там, у водопада, у него был новый приступ обращения, хотя они давно уже не случались. И приступ этот не мог ничего не изменить.

Лихолесец оперся спиной о неровный камень стены и скрестил ноги. Моргот, хватит лгать себе… Можно изображать ледяное спокойствие перед Сармагатом и его приближенными, но наедине с самим собой бесполезно хорохориться. Ему страшно. Просто, банально, недостойно. Он боится того, что гнездится в нем, он боялся этого всегда, как ни скрывал это ото всех, включая самого себя. Он не знает, какую новую часть его успела отвоевать эта вторая, темная, непредсказуемая сущность, пока он лежал в беспамятстве. Ему сейчас не до свободы, не до мести, не до гордости, не до расовой чести, не до всех тех правильных и понятных материй, которыми он привык руководствоваться в жизни. Он не хочет сейчас быть свободен, ведь свобода будет означать новое одиночество, новое возвращение на орбиту замкнутого круга, по которому он мечется со дня ухода от соратников. Он хочет… Эру Всемогущий, да, он хочет снова увидеть Сармагата. Глядя в его уродливое лицо, он ощущает странное спокойствие и уверенность, словно глядит в свое собственное будущее, учась не бояться его.

Эти сумбурные мысли прервал звук открывшейся двери. На пороге стоял орк-часовой:

- Милорд, вас велено проводить к господину, – пробубнил он на скверном вестроне и для пущей значимости ударил древком устрашающей секиры в пол.

Леголас слегка принужденно усмехнулся. Это совпадение отчего-то показалось ему почти забавным. Поднявшись с топчана, он одернул камзол:

- Ну, так пойдем, раз велено.

… Путь не занял много времени, и Леголасу подчас казалось, что он не покидал знакомого лабиринта рыцарского убежища. Те же факелы там и сям рассеивали тьму, тот же бугристый камень поблескивал кварцем. Какие-то неизвестные эльфу вкрапления местами расцвечивали темный монолит стен причудливыми изгибами, и Леголас рассеянно удивлялся тому, что замечает все эти подробности, словно разум отказывался заглядывать в ближайшее будущее и настырно цеплялся за сиюминутные мелочи.

Его провожатый – или, быть может, конвоир – остановился у двери, заметно не доходящей до верхней притолоки, и постучал. Повинуясь короткому «войдите», произнесенному уже знакомым принцу низким голосом, распахнул перед лихолесцем дверь, и Леголас шагнул в небольшой зал, освещенный багровым провалом очага и двумя факелами. Перед камином стоял низкий стол и два кресла, несколько ларей виднелись у стен, и зал казался донельзя уютным и будничным, словно курительная комната зажиточного гнома, какие иногда описывал Леголасу на привалах его старый военный приятель и соратник Гимли…

У самого огня возвышалась могучая фигура орочьего вождя. Тот стоял спиной к визитеру и неторопливо покачивал в руке кочергу, отчего-то не спеша оборачиваться. Лихолесец услышал, как за спиной закрылась дверь, но все так же продолжал стоять на пороге. Оказывается, Сармагат был не один. В одном из кресел виднелась хрупкая женская фигура в простом охотничьем камзоле и высоких сапогах. Женщина медленно обернулась, поднимаясь на ноги, и двинулась навстречу принцу.

- Леголас… – отрывисто произнесла она, останавливаясь в двух шагах.

Лихолесец молча смотрел в знакомые серые глаза:

- Леди Эрсилия… Камрин… – пробормотал он наконец.

А она смотрела ему в лицо, и в ее взгляде не было ни страха, ни ошеломления, ни омерзения, ни даже ненавистного эльфу сострадания, хотя в последний раз она видела его еще тем, прежним Леголасом. Ее глаза были полны странного ищущего выражения, словно она силилась найти в его обезображенных чертах ответ на какой-то важнейший вопрос. Потом протянула руку и сжала его когтистые пальцы не по-женски сильной ладонью.

- Леголас, я только вчера рассталась с Сарном, – прямо и без предисловий произнесла она, – он истерзался тревогой о вас. Он не забывает о вас ни на минуту. Он знал, что я увижусь с вами, и просил передать… – тут Камрин осеклась, словно сглатывая горячий надрыв, с которым произнесла первые слова. Потом ее губы дрогнули, – … он передал, чтоб вы не надеялись взвалить на него бремя командования отрядом, сами этой скучищей занимайтесь.