Коронованный рыцарь

Иван Павлович Кутайсов был уже там. Он принял его в маленькой приемной, более чем любезно.

— Я так много слышал о вас, граф, — сказал Иван Павлович, — что очень рад с вами познакомиться… Как это случилось, что мы до сих пор с вами нигде не встречались?

— Я, ваше сиятельство, еще так недавно в Петербурге и не успел сделать знакомств, — ответил граф.

— Грешно, грешно, граф; такой красавец и живет затворником… Положим, это на руку нашим мужьям… Наши дамы все сойдут от вас с ума… Я знаю еще другого такого — граф Литта, но тот попал в единоличную собственность и дамы наши поставили над ним крест… Да что дамы, барышни тоже не устоят…

— Я совершенно смущен вашей любезностью, ваше сиятельство… — отвечал на самом деле сконфузившийся от неожиданного потока комплиментов граф Казимир.

— Не конфузьтесь, чай, сами лучше меня знаете, что я говорю правду… Но это в сторону, я слышал, что вы не прочь получить какое-нибудь, конечно, соответствующее вашему рождению, назначение…

— Самую жизнь готов отдать в распоряжение его величества…

— Это хорошо, я на днях уведомлю вас о дне, когда вы можете представиться государю…

— С благоговением буду ожидать этого часа.

— Вы бывали, конечно, за границей?

— Я объездил всю Европу и много лет провел в Риме…

— Вот это и хорошо… Мы устроим ваше назначение в распоряжение князя Куракина… Вы ему будете полезны в сношениях с Ватиканом по делам ордена мальтийских рыцарей… Содержанием вы останетесь довольны…

— Не знаю, как благодарить вас, ваше сиятельство…

— Вы знакомы с делами ордена и с отношением к нему его святейшества папы?

— Я, живя в Риме, вращался исключительно в сферах, очень близких к престолу святого отца… — отвечал граф Свенторжецкий.

— Значит все и улажено… До скорого свидания… Ждите от меня на днях уведомление… Еще раз выражаю вам полное удовольствие за сделанное знакомство…

— Не нахожу слов, ваше сиятельство… — раскланялся граф Казимир.

Иван Павлович подал ему руку и удалился. Прямо из дворца граф Свенторжецкий поехал к Груберу. Аббат был дома. Он принял графа у себя в кабинете.

— Вы виделись с графом Кутайсовым? — после первых приветствий спросил аббат.

Граф Казимир подробно рассказал свою беседу с Иван Павловичем.

— Святое Провидение, видимо, неустанно печется о вас! Помните, что вы должны возблагодарить его также неустанным попечением о целости и процветании единой истинной римско-католической церкви, в лоне которой достойно или недостойно находитесь вы… Граф, конечно, не сказал вам о причинах, побуждающих его принять на себя заботу о вашей судьбе, но он надеется, что вы не останетесь ему неблагодарны… Вы знаете эти причины?..

— Мне передал их Родзевич… — холодно отвечал граф Казимир.

Покровительственный тон иезуита поднял целую бурю в его сердце. Он не вник даже особенно глубоко в смысл каждого его слова.

Иначе он должен был крайне смутиться.

— Вы должны оценить заботу о вас и святой католической церкви, в моем лице, как ее недостойном представителе… Вот десять тысяч рублей, которые я вручаю вам из братской кассы для соответствующей на первое время поддержки вашего будущего положения… И в будущем касса нашего братства, по мере пользы, которую вы принесете безусловным повиновением его видам и предначертаниям, не останется для вас закрытой…

Аббат Грубер подал графу объемистый пакет. Тот взял его и опустил в карман.

— Помните, — снова начал аббат, — что избрание вас в мужья дочери генерал-прокурора и фрейлины ее величества честь, от которой не отказался бы никто… Вы должны заслужить ее любовь и при этом в возможно короткое время… У вас есть соперник, человек достойный, богатый, с блестящей карьерой впереди — Оленин… На его стороне ее величество императрица. Ваша внешность дает надежду, что в данном случае намерение графа Кутайсова осуществится и победа будет на вашей стороне… Но вы должны помнить, что нашему братству и графу Ивану Павловичу вы обязаны возвеличением из ничтожества…

— Ничтожества… — вспыхнул граф Казимир, которого тон иезуита довел почти до исступления. — Вы забываете, аббат, что говорите с графом Свенторжецким…

Аббат Грубер молча пристально посмотрел на сидевшего против него в кресле графа.

— Граф Свенторжецкий… — медленно отчеканивая каждое слово, начал он, — похоронен десять лет тому назад на одном из московских кладбищ…

Граф Казимир не ожидал этого удара. Он сделался бледен, как полотно.

— Вы видите, граф, — подчеркнул титул Грубер, не спуская с него глаз, — что мы знаем все… Я вас более не задерживаю… Желаю успеха, — добавил он.

Граф Казимир встал с кресла и, шатаясь, вышел из кабинета всеведующего иезуита.

Часть третья От убийства к алтарю

I Великий магистр

Стоял морозный зимний день.

Ветер дул с моря, холодный и резкий, и стоявшие шпалерами войска от «канцлерского дома» на Садовой, где помещался капитул ордена мальтийских рыцарей, по Невскому проспекту и Большой Морской вплоть до Зимнего дворца, жались от холода в одних мундирах и переступали с ноги на ногу.

Было 29 ноября 1798 года, одиннадцатый час утра.