Коронованный странник

Но полковник, воевавший и под Смоленском, и под Бородино, побывавший и в славных заграничных походах, был не робкого десятка, и возможная близость капитана-бунтаря к особое императора его совсем не пугала. Соскочив со стола, на котором сидел, он вплотную приблизился к Александру и с угрозой зашептал:

- Под Чугуевом, сударь, землю тоже богатые, да только и там в поселениях людишкам не сладко жилось - секир башка полковому начальству учинили! Да только, господин капитан, не в начальстве дело, а в системе. Не я военные поселения измышлял, не мне и на казнь идти...

- А... кому же? - поперхнулся словом Александр.

- Тому, - злобно шептал полковник, крутя пуговицу на сюртуке Александра, - тому, кто сии выдумки измыслил!

И Александру вдруг показалось, что полковник смотрит на него с такой ненавистью из-за того, что уверен - перед ним стоит виновник народных бед, русский царь, но он позволяет себе говорить с царем так вольно по причине его притворства. Полковник продолжил спустя полминуты:

- Но мы, сударь, не станем искать виновников - до тех далече! Займемся теми, кто поближе, а именно вами. Вы, господин капитан, сейчас же отправитесь на гауптвахту, а там, чтобы удобнее сидеть было на соломке, застелите её своей горностаевой мантией! - И полковник крикнул, призывая, должно быть, конвоиров-прапорщиков: - Шульце! Переверзев! Ко мне!

Но едва отворились двери и в комнату вошли молодые офицеры, чтобы вести Александра на гауптвахту, как за окном послышалось какое-то нарастающее гудение, точно к полковничьему дому, к самому окну подлетал пчелиный рой.

- Что за оказия! - разом насторожился командир полка и подошел к окошку. Дом его был хоть и просторным, длинным, но низким, одноэтажным, совсем немного приподнятым над уровнем дороги, и полковник сразу же увидел, что к дому подходят вооруженные ружьями и шпагами поселяне, хозяева и солдаты. Все сильно возбуждены, машут руками, лица разгорячены, гневливы. Толпа подвалила к дому, и люди, усилив крики, постреляв немного в воздух, то ли чтобы прогнать остатки робости, то ли с целью постращать полковника, перешли к главному: послышались требования, прекрасно достигавшие ушей полкового начальства:

- Эй, злыдари-мучители наши! Чтоб сей минут выдать нам батюшку-царя, милостивца нашего!

- Цейхгауз мы взяли, ружья у нас и заряды, да людей целый батальон! Крови лишней не хотите - государя нашего, заступника, отдайте тотчас!

Хлопнул выстрел, лопнуло стекло, и пуля рассадила багетовую раму на картине. Полковник бросил на Александра взгляд полный презрения и гнева:

- Вот к чему фантазии ведут, господин капитан! Ну, ответишь за все перед судом!

Сказал и к ковру метнулся, на котором висели ружья, сабли, пистолеты. Несуетливо стал выдергивать оружие из петель, говоря меж тем офицерам, старавшимся, во избежание ранения от шальной бунтарской пули, стоять подальше из окна:

- Вот пистолеты, ружья! Там, в шкафу - готовые патроны, зарядов пятьдесят. Необходимо злодеям дать отпор. Сия сволочь только силу признает - если выпустим этого фигляра с лицом императора Александра, все равно пойдут на приступ, ведь доказал же им кривляка этот, что их беды лишь по нашей вине и происходят. Ну, берите!

Полковник, майор и прапорщики разобрали оружие, ящик с патронами тоже извлекли, поставили туда, где влетевшая случайно пуля не смогла б взорвать весь боеприпас. Полковник ударом ноги распахнул окно, выстрелил в толпу два раза и, услышав стоны раненых, победно прокричал:

- Ага! Так-то вам, ракальям, и надо! Прочь отсюда, оружие - в цейхгуаз, а сами разойдитесь по домам и ждите моего решения! Никакого императора здесь нет, а находится со мною рядом офицер-бунтовщик, коего я отдам под суд без промедления!

Но уговоры полковника не возымели действия, толпа поселян загудела ещё пуще, зацвинькали пули, влетавшие через открытое окно, но послышался крик:

- Робята, не палите! Государя зацепим! Иначе поступить надобно!

Бунтовщики перестали кричать и стрелять, и полковник, следивший за ними из окна, передавал стоящим с ним рядом офицерам:

- В кучу собрались, слушают кого-то. Понятно, со стороны крыльца они в дом вломиться не посмеют, нас испугаются, а вот с задов подойти да на крышу забраться, проломить её да внутрь дома проникнуть - вполне смогут. Не удержаться нам...

- Что ж делать будем? - спросил майор, но вместо полковника ответ ему дал Александр. Он страшился перспективы представить перед судом, который непременно раскрыл бы его инкогнито, и тогда о монашестве, покое нужно было бы забыть. Сейчас в бунтующих поселянах он видел свою защиту, хоть и не одобрял избранных ими способов перемены власти и избавления его самого от суда.

Господин полковник, ваши подчиненные разъярены, вам не избежать расправы подобной той, которая постигла чугуевское полковое начальство. Да, пусть я - не Александр Первый, но эти невежественные люди поверили мне и будут бороться за мое освобождение до конца. Ваше упорство усугубит и жестокость расправы над вами!

- Так вы ещё пугаете меня? - ловко подбросил в воздух пистолет полковник и поймал его.