Короткая ночь долгой войны

...Познакомился я с Журавлевым суток двое спустя поздно вечером. Мы тогда базировались на одном аэродроме возле станции Тимашевской, только самолетные стоянки размещались в разных концах. Я перешел летное поле и наткнулся на замполита, он что-то запальчиво высказывал техникам, которые, подсвечивая ручными электрофонарями, корпели возле разобранного самолета. В словах, возгласах чувствовалась нервозность. По не очень связным замечаниям я уловил, что на самолете кончился ресурс мотора, поизносились и другие детали, а запчастей нет.

- Хорошо, я сам добуду вам запчасти, и не на один этот самолет! - погрозил Журавлев.

"Поедет в штаб армии или в политуправление, брать за горло техснабженцев", - подумал я. Поутру он действительно забрался в свой самолет и улетел. Вернулся часа через полтора. Пушки и пулеметы в смазке - значит, не стрелял. Заправился и опять исчез. А вернувшись вторично, собрал технический состав и сказал:

- Прошлый год под Сталинградом нам было потруднее, но и тогда находили выход. Смотрите, - он развернул полетную карту и показал кружки, сделанные красным карандашом, - Здесь и здесь - подбитые самолеты нашего типа, я нашел их и осмотрел с воздуха. Теперь ваша очередь. Собирайтесь в путь-дорогу и раскурочивайте их побыстрее, пока другие не додумались! Отбирайте все, что нужно.

Так и сделали, но все равно два самолета простаивали, не было сменных лопастей воздушных винтов.

- Выправьте старые погнутые лопасти молотком - и с богом!..

- Ну, это вы шутите, товарищ майор...

- Хороши шутки, когда я сам под Сталинградом испытывал в воздухе отрихтованные винты. Нужда заставит, так без винта полетишь!

Утром Журавлев появился в воздухе на чужом самолете. Спрашиваю, шутя:

- Своя телега надоела или поломалась?

- Ни то, ни другое, - отвечает. - Просто эта потеряла доверие в массах.

- Почему?

- Выправлять лопасти - моя затея, а раз заварил, надо расхлебывать. "Н-да...-   подумал   я. - Кого не покоробит ожидание, что в бою отвалится лопасть винта, восстановленная по рацпредложению комиссара... Но неужели   и   у ведомого   Журавлева самолет с рихтованным винтом? Бортовой номер тоже незнакомый".

Справляюсь по радио.

- У меня вообще нет постоянных ведомых, - заявляет он.

 Вот те на! Ни черта себе парочка!.. Летчики в бою стремятся к   взаимопониманию без слов, что достигается лишь после длительной совместной работы в воздухе.   Скоротечные   схватки   не   оставляют времени для радиопереговоров, нужна идеальная слетанность, чтобы за долю секунды понять намерения напарника, осмыслить его информацию. Почему ж этот странный замполит не имеет постоянного ведомого?

- Завоевать сердце подчиненного под силу лишь тому, - пояснил Журавлев,   - кто делит с ним повседневно в радости, и горечи, и сомнения. Тогда открывается то, что обычно прячут за семью замками. Я потому и летаю с молодыми, что хочу знать их достоинства, отрицательные черты и как они воюют. Иначе зачем я здесь нужен? Достаточно сделать десяток боевых вылетов с человеком, чтобы увидеть, можно ли, скажем, его принять в партию или дать ему поворот от ворот.

- А не кажется ли вам, что вы тут выступаете в роли армейского инспектора по технике пилотирования? Или проверяющего, так сказать?

Журавлев по моему тону уловил, очевидно, как я отношусь к его тактико-психологическим экспериментам, усмехнулся.

- Инспектор - это ревизор, зафиксирует в акте плюсы-минусы - и привет! Для него безразлично, как вы будете устранять недоработки. Летчик как личность его не интересует.

- А вы-то сами ставили себя хотя бы мысленно на место напарника своего? Приятно ли будет сознавать, что вам не доверяют, что за вами следят исподтишка?

- Зачем же мысленно? - ответил Журавлев и на следующий день прямо-таки огорошил всех. Еще бы! Он полетел в бой ведомым, и у кого? У только что прибывшего в полк, неоперившегося сержанта.

"Ну и ну!.. Чудит комиссар..." - говорили мы неодобрительно. И он действительно "отчудачил".

В тот раз пара "мессеров" атаковала мою группу "илов" прямо над передовой. Журавлев со своим недоросшим асом затеяли с ними возню.   Повертелись   недолго, гляжу   - все же раскололи немецкую пару. Комиссар сковал ведущего, а сержантик вцепился клещом в его напарника. Тот,   как   видно,   тактической   мудростью   не блистал,   втянулся   в   невыгодный для себя бой на виражах и был вынужден опускаться все ниже и ниже. Напористый сержант "дожал" его так   лихо,   что   "месс" буквально ввинтился в земную твердь. А минуту спустя разделался со своим и Журавлев.

Дело происходило при ясной погоде на глазах тысяч людей. Финал представления привел передний край в такой восторг, что солдаты стали подбрасывать каски и пулять ракеты в честь победителей. Даже я не выдержал, распахнул фонарь кабины и показал журавлевской паре большой палец.