Короткие слова – великие лекарства

В рождественские дни выручка книготорговцев увеличивается как печень птицы, которую кончают откармливать. Этот продавец книг был мастером подбирать аналогии. Если быть совершенно искренним, я не разделял его точку зрения. Ценность книги не зависит от ее веса, и я никогда не слышал, чтобы книга пела на рассвете.

Я узнал почти случайно, от слишком разговорчивого пациента, что настоящей причиной этого превращения торговца домашней птицей в продавца книг было огромное наследство, завещанное старой теткой. У покойной была в жизни только одна страсть – книги. Поэтому она включила в завещание одно условие: ее дорогой племянник, которого она считала подлым убийцей цыплят, должен был открыть книжный магазин в принадлежавшем ей доме. А дом находился в нескольких метрах от моей квартиры. Деньги творят чудеса.

* * *

Все говорили, все толкали один другого, у покупателей не осталось ни капли вежливости друг к другу. Я направился к моему любимому столу – тому, где находились сочинения классиков и о классиках. Там была великолепная книга о рукописях Артюра Рембо. В серой обложке, почти того же цвета, что стены. Если бы книгу приклеить к стене, она стала бы незаметной, словно исчезла. Но Рембо и так уже в достаточной степени исчез. На нее ушло много труда: подумать только, что этот поэт, когда был подростком, писал на клочках бумаги, которые потом обнаружили во множестве разных мест. Бродяга с листком бумаги и карандашом, согнувшийся над столом в ветхой гостинице… Издатели явно любят парадоксы, и читатели тоже… Справа от себя я заметил своего бывшего пациента, Филиппа М., который обратился ко мне два года назад. Он с бешеной скоростью просматривал книги: четверть обложки за две секунды. Так он ничего не узнавал о тексте.

– Здравствуйте, Филипп.

– Алекс! Я очень рад, что встретил вас. Вы такой же, как я: покупаете подарок в последнюю минуту.

– Вовсе нет. Я не ищу подарки, разве что для себя самого.

– Тогда вы совершенно правы. Нужно уметь доставлять себе удовольствие. Вы не могли бы направить меня, Алекс? Я хотел бы купить книгу для жены, а хозяин занят. И я думаю, что при таком количестве народа он освободится не раньше чем через час.

– Книга для Эльзы? Дайте минутку подумать.

Филипп М. тогда обратился ко мне из-за проблем в супружеских отношениях. Он думал, что больше не любит свою жену. И говорил, что литература, возможно, поможет ему ясней разобраться в его чувствах. Я никогда не вел такой случай. Я не знал, осталось ли у него еще немного любви в венах. Я скрестил на счастье пальцы, как адвокат, защищающий возможного убийцу, и достал книгу Арагона. Пусть на помощь придет поэзия. Не стихи старика Ронсара, который пытался встречаться с девушками своего времени (старый сатир!), а лирика Арагона. Этого оказалось достаточно. Тот, кто не влюблен, читая сборник стихов о любви, может быстро уснуть или засмеяться. Тот, кто влюблен, хотя бы немного, всегда найдет в них, чем поддержать огонь своего чувства. Филипп понял, что женщина, которая спала с ним рядом, по-прежнему была ему дорога – и не только потому, что соглашалась спать с ним рядом, и не потому, что терпеливо слушала его вечные рассказы о работе. Арагон разбудил в нем другое: «Глаза Эльзы»[40].

Пока я рылся в книгах, как собака, которую учат спасать людей под лавиной, ищет приманку, спрятанную под тонной снега, я вспомнил, что Филипп во время наших сеансов несколько раз говорил о ссорах, которые были у него в детстве с его бабушкой. Она была сварливой и без колебаний поднимала руку на внука-ребенка.

– Нашел! Возьмите это, Эльза будет в восхищении. В этом романе есть даже идеи рецептов. Потом расскажете мне новости.

– О романе или о рецептах?

– И о нем, и о них, Филипп.

Филипп попрощался со мной и направился к кассе – оплачивать покупку. Очередь уменьшалась так медленно, что он (я это видел) стал читать роман, который я только что ему посоветовал. Первые слова я знал наизусть.

«Вечерело. Жак Марль ускорил шаг. Деревенька Жютиньи осталась позади…»[41]

Пока Филипп внимательно читал начало романа, торопившиеся клиенты без малейшего смущения обгоняли его, почти толкая, чтобы скорей оказаться у кассы. В этом предпраздничном мире перестали существовать все правила приличия. Люди забыли про все – даже те из них, кто подарит кому-то утонченные произведения.

Люди, которым не хватало сведений и которые видели, как я помогал Филиппу М., без колебаний стали подходить ко мне и обращаться за помощью, как только увидели, что я остался один. Они принимали меня за временного работника магазина. Не открывая им, кто я на самом деле (впрочем, им было плевать на то, кто я), я провел нескольких из них вдоль полок. Я обращался с ними не так ужасно, как, может быть, обошелся с Филиппом. Для них я останавливал свой выбор на фотографиях Виктора Гюго или на романе Селина с иллюстрациями Тарди[42].

Хозяин магазина достаточно быстро заметил, что я взял на себя роль консультанта. Он покинул своих сегодняшних верных клиентов (которые, как я объяснил раньше, не были верными) и подошел ко мне: