Короткие смешные рассказы о жизни 1

А все из-за начальства. Года три назад на должность заведующего отделением заступил очень опытный пожилой хирург Иван Иванович. И на первой же пятиминутке, когда будущий Сергей Станиславович гонял медсестер в хвост и в гриву за какие-то проступки, молчавший до этого завотделением взял слово:

– Сергей Станиславович, как вы выражаетесь?

– А что? – подвис хирург.

– С коллегами надо общаться максимально корректно, обращаясь по имени-отчеству. Применять слова ненормативной лексики в профессиональном разговоре так же недопустимо. И что это за фраза: «Анька-зараза, опять бумажки не заполнила»? Нужно вот так: «Постовая медсестра Анна Васильевна допустила просчеты в заполнении документации отделения». Не сложно ведь?

Лица хирургов и медсестер в этот момент напоминали лица Косого, Хмыря и Василия Алибабаевича из «Джентльменов удачи».

– А для закрепления данного общения я издам приказ по отделению, – с улыбкой пообещал Иван Иванович.

И ведь издал, паразит. Да еще и со штрафами. За нецензурное слово – рубль, за обращение не по уставу – пятьдесят копеек. Не много, но обидно. И еще ходит сзади, замечания делает.

Потихоньку привыкли. Ходят все по отделению, чуть не раскланиваются. Вадим Николаевич, да Анна Сергеевна. Даже на ночном дежурстве, в отсутствие начальства, выражаться перестали. Скукотища.

Однажды приезжает Андрей на работу и слышит из ординаторской незнакомый, но очень громкий голос.

– А я говорю ему, с…ка. Какого х… ты, боец, в казарме отсиживался? Теперь мне проще тебе эту ногу отрезать, чем вылечить.

И следом такой громоподобный хохот, что склянки в шкафах дзынькнули. Причем и рассказывал, и хохотал один и тот же человек.

Заглядывает Андрей в ординаторскую, а там сидит на диване здоровенный тип с седыми висками, пьет огромными глотками кофе из его, Андрея, чашки и уже новую историю начинает. Причем с такой громкостью, что склянки опять дзынькать собираются. А весь прочий медперсонал забился в противоположный угол, отгородился дареными печеньками и сахаром и наблюдает за гостем в каком-то испуге.

– Что тут у вас происходит? – осведомился Андрей.

Седой всем корпусом повернулся к нему.

– А? Здорово, коллега! Михалыч! – И сунул Андрею лопатообразную руку.

Андрей в юности занимался борьбой. Участвовал в чемпионате города и проиграл какому-то дагестанцу, применившему болевой прием. С тех пор борьбу забросил, разочаровавшись в силовых видах спорта. Так вот, этот болевой прием дагестанца и близко не стоял по эффективности с рукопожатием Михалыча. В кисти Андрея что-то предательски хрустнуло. И сам собой всплыл в памяти образ знакомого травматолога, к которому обязательно нужно зайти после дежурства.

– Это наш новый врач, Алексей Михайлович, – робко представила новичка Анна Сергеевна.

– Прошу любить и жаловать! – Михалыч отхлебнул сразу полкружки кофе, метко выплюнул в умывальник нерастворимый коричневый порошок и снова потянулся за чайником.

– А вы где раньше трудились? – поинтересовался Андрей.

– Так в медроте! – признался Михалыч. – В десантной бригаде. Вот, на пенсию вышел, а здоровье-то еще о-го-го! Сидеть дома – тоска смертная. Сопьюсь! Я и напросился по знакомству в вашу больницу.

– По знакомству? – Андрей недоуменно глянул на своего коллегу Вадима Николаевича.

Тот закатил глаза, поднял палец вверх и сделал очень серьезное лицо, давая понять, что знакомства у Михалыча ну о-очень на высоком уровне.

– Да мы с Колькой служили вместе, – не стал скрывать Михалыч.

– А Колька – это кто?.. – полюбопытствовал Андрей.

– Ну ты, блин, даешь! – хохотнул новичок. – Колька нынче замминистра! Высоко забрался, гаденыш! А ведь когда-то у нас в кубрике сахар тырил!

И Михалыч снова расхохотался – так громоподобно, что внизу, в терапевтическом отделении, у пациентов подскочило давление.

– Иван Иваныч еще не заходил? – спросил Андрей у ординаторской.

Коллеги слаженно помотали головами. Столкновение титанов еще не состоялось.

Состоялось оно на ближайшей пятиминутке.

– Алексей Михайлович, – в ответ на очередную тираду бывшего военврача поморщился завотделением. – У нас тут так не принято.

– Чего?! – громыхнул Михалыч. – Иваныч, ты не стесняйся, говори. А то я в чужой, б…, монастырь, да со своим уставом. А устав у меня – караульной службы! Га-га-га!

Сам пошутил и тут же сам расхохотался.

Иван Иванович слегка покраснел и принялся долго и нудно объяснять про субординацию, про обращение по имени-отчеству, про недопустимость нецензурных выражений.

Михалыч слушал минут двадцать с очень серьезным лицом, кивал. А потом громыхнул:

– Все понял, Иваныч! Постараюсь, чтоб больше такой х… не было!

И вправду затих слегка. Заменил в своей речи откровенно матерные слова на созвучные. К коллегам стал обращаться по имени-отчеству, но в своей манере.

– Анька, мать, Сергеевна, жеваный крот! Какого топинамбура Семенов из третьей палаты еще не побрит? У него операция сейчас!

И не придерешься. Все цензурно и по имени-отчеству. А то, что многострадальные склянки с физраствором в шкафах дзынькают, так это не его проблемы!