Короткий миг страсти

Как раз спокойствия сейчас и не хватало. Ей, которая всегда умела держать себя в руках. Но теперь вся жизнь, так старательно выстроенная и тщательно оберегаемая, разбилась на мелкие кусочки.

Эмили прошла на кухню, вертя в руках приглашение на выставку. Надо же — самая дорогая галерея в городе. Ужасно не хотелось вновь одеваться и куда-то идти. Не хотелось встречаться с Робертом Роем и бродить среди скульптур и чванливой публики. Даже встреча со старшей сестрой Барбарой и ее мужем Айзеком, которые приехали специально на открытие выставки, не радовала сегодня. Она бы сейчас с удовольствием погрузилась в горячую ванну с душистой пеной и под музыку Вивальди позабыла обо всем на свете. А потом отправилась бы спать, чтобы поскорее закончился этот мучительный день.

Эми с сожалением вздохнула. Барбара и так уже обиделась на отказ сестры прийти к ним на ужин. Если не появиться в этой галерее, Барби заподозрит неладное.

А ведь ничего такого не произошло. Просто я могу потерять работу, и это слегка выбивает из колеи. Я не знаю, что делать дальше, и не хочу видеть даже родственников. Не хочу ни с кем делиться своими проблемами. Что же со мной творится?

Высокая раскованная Барби с роскошной фигурой и низким соблазнительным смехом казалась полной противоположностью младших сестер-близнецов Эмили и Трейси и их матери — Сильвии.

Может быть, я кому-то завидую? Интересно, входит зависть в число смертных грехов?

Старинные часы, доставшиеся от дедушки, прославленного пианиста, отметили мелодичным боем очередные полчаса. Как бы не опоздать… Хотя это значит лишь, что я пропущу церемонию открытия и встречусь с родственниками посреди целой толпы. И не надо будет откровенничать. Вот и славно.

Пошел дождь. Ванная комната, выходившая окнами в сад, наполнилась сумеречным светом уходящего дня. Ливень хлестал по стеклу, заливая маленький зеленый дворик. Эмили задумчиво перебирала флакончики на туалетном столике. От горячей ванны придется, пожалуй, отказаться, твердо решила она. Она всегда и все решала твердо. Холодная, рассудительная Эми всегда держала себя в руках. Бесстрастная, неприступная, замкнутая.

Точными скупыми движениями она сняла платье, быстро приняла душ и облачилась в черный костюм, безупречная элегантность которого стоила каждого заплаченного цента. За костюмом последовали изящные черные туфли-лодочки из дорогой кожи и старинные серебряные украшения. Тщательно продуманный макияж. Несколько взмахов расческой по блестящим рыжим волосам, аккуратно подстриженным и уложенным, — и Эмили предстала перед большим зеркалом, критически оглядывая себя с ног до головы.

Ей определенно не дашь двадцати пяти. Хотя Эмили никогда особенно не заботило, на сколько лет она выглядит.

Эми аккуратно водрузила на нос очки в роговой оправе. Конечно, можно обойтись и простыми, но очки, прячущие глаза за дымчатыми стеклами, придавали ей больше уверенности. Подхватив с вешалки прозрачный плащ и еще мокрый прозрачный зонтик, она выбежала из квартиры.

Сейчас — прямо в галерею: познакомиться со знаменитым Робертом Роем, выразить бурный восторг у каждой из его загадочных скульптур, пригласить на воскресный обед Барбару и Айзека и вернуться домой с чувством выполненного долга.

«Земные радости», мельком подумалось Эми. Что за название для выставки скульптур? Слишком просто. И слишком самоуверенно. Этот мастер, конечно, может быть лучшим другом Фростов, но это вовсе не значит, что ей он обязательно понравится.

Дверь гаража послушно раздвинулась, и по стеклам машины забарабанили капли дождя.

Роберт мрачно изучал свое отражение в зеркале. Парадный костюм, роскошный и к тому же невероятно дорогой, извлекался из шкафа лишь несколько раз в году. Я выгляжу как лощеный красавчик с обложки журнала, раздраженно думал Рой, завязывая галстук-бабочку. «Преуспевающий скульптор середины XX века Роберт Рой открывает знаменитую выставку «Земные радости»!

И зачем только он согласился на это дурацкое название?

Он провел рукой по густым волосам с проседью, но они тут же вернулись в положение художественного беспорядка. Это позабавило Роберта. Хотя бы волосы отказываются подчиняться.

Открытия выставок Рой ненавидел. Причем ненавидел страстно. Разумеется, он творил для людей — работы не должны пылиться на полках студии. Но слушать, как они обсуждаются и зачастую осуждаются, сравниваются, анализируются со всех сторон, да еще с употреблением выражений типа «деконструкционизм» или «постмодернистский абстракционизм», — это уж слишком. Но критики остаются критиками. И время от времени неплохо их встряхнуть.

Кто-то же обязан заявить ему, что новый стиль — это исключительно коммерческое искусство. А кто-то вновь упрекнет в голой откровенности. Почему-то его откровенность почти всегда называли голой. Интересно, как выглядит одетая откровенность?

Надо обязательно перекусить.