Короткий миг удачи(Повести, рассказы)

Не переставая ворчать, неопрятный человек по дороге куда-то коротко постучал, и тотчас в темноту упал свет, на пороге возникшей двери Красильников увидел женщину в халате и тоже в шлепанцах на босу ногу. Сильно щурясь, женщина вглядывалась, кто это пришел, и Красильников, сделав шаг, негромко кашлянул. В это время где-то в глубине бесконечно темного коридора раздался сильный шум спущенной воды, потом стукнула дверь и щелкнул выключатель. Мимо Красильникова проковыляла ветхая согнутая старушонка, одетая кое-как. Казалось, все в этой квартире одевались неопрятно и наспех, лишь бы прикрыться.

Красильников подождал, покуда не скрылась старушонка.

— Я Розу просил… Розу Музыкант, — деликатно начал он, подаваясь поближе к свету и чувствуя любопытные, настороженные уши за множеством невидимых в темноте дверей. — Я, видите ли… Я — Красильников. — И подождал. — Не помните?

— Красильников? — Большое, когда-то очень красивое лицо женщины нахмурилось, она все еще пыталась получше разглядеть неожиданного гостя. — Ну и что, что Красильников? Хотя постойте… Красильников… Черемхово, да? Боже мой, так что же вы стоите? — закричала она так, что во всей квартире за дверями обозначилось радостное движение. Глаза ее загорелись, она схватила его за рукав. — Что же вы стоите тут? Олег, Олег… да подымись, злыдень, посмотри, кто приехал?

И с этой минуты началось. Нет, Пашка правильно рассказывал о своей Розе: какой она была такой оставалась и теперь. В поднявшейся суматохе Красильников совсем перестал сознавать, что с ним происходит. Он чувствовал какое-то приятное бесконечное кружение, — кружилась и плыла голова, и хорошо было на сердце. Появлялись из коридора все новые люди, застенчивые, но любопытные, с остренькими глазками, его знакомили с ними, и оказывалось, что люди эти знают, слыхали о нем и с приятностью сообщали ему об этом. Роза тем временем изменилась неузнаваемо. Она носилась, хлопотала в чем-то ярком, праздничном, переливающемся, и, наблюдая ее радостное старание, Красильников ощущал неловкость, что очень уж долгожданным, очень приятным объявился он гостем. Непривычно было, сильно не по себе. Значит, соображал он, постепенно обвыкаясь, письма его и остальное становились известны всей квартире, все здесь читалось и обсуждалось вместе — и вот результат.

Олега, Пашкиного сына, ему хотелось разглядеть получше, посадить рядом, обнять и заговорить, — с этим намерением он и ехал. Однако парень сначала вылез заспанный, косматый, с голой худой шеей, не Пашкиной богатырской стати, потом помелькал где-то в сторонке, не очень настойчиво интересуясь гостем, а когда подошло время садиться за стол, чтобы, наконец-то утихомирившись, разглядеть друг друга как следует, чокнуться, посмотреть глаза в глаза, оказалось, что его уже и след простыл, — убежал как пояснила мать, на репетицию. Красильников очень этому огорчился, но вид? не подал. Ладно, потом повидаемся, потом поговорим. А разговор он планировал долгий и важный: Пашка, когда уж обмирал и знал, что не жилец на свете, бормотал, шептал затихающими губами одно лишь сынишкино ласковое имя. Слышал это только он, Красильников, и берег для будущей встречи, — даже в письмах не писал.

За стол уселись тесно, семейно, но многих, с кем его недавно знакомили, Красильников здесь не нашел. Видимо, только эти были Розе самой надежной подмогой в ее нелегкой вдовьей жизни. Красильников узнал старушку, проплывшую тенью мимо него в коридоре, — она сменила заношенный салоп на что-то простенькое и немаркое и сидела за столом тихо, стесняясь дотянуться до тарелок и вазочек, близко придвинутых к главному гостю. Сердитый мужчина, открывший Красильникову дверь, был в хорошей пиджачной паре и галстуке-бабочкой. У него, когда он бывал расположен к человеку, оказывался актерский раскатистый голос и мягкие округлые движения, — как потом выяснилось, работал он администратором здешней филармонии. Роза, едва заявился принаряженный администратор, так и представила его Красильникову:

— Это же дядя Леня. Я писала вам. Да и Павел, конечно, рассказывал.

Да, о дяде Лене Красильников и слышал, и знал по письмам: многолетний добровольный опекун Розы, терпеливо помогавший ей с самых давних лет. И вообще во всей этой перенаселенной квартире чувствовалось давным-давно сложившееся незлобивое братство одиночек, посильно облегчающих другу другу жизнь.