Туман вокруг теплел и становился оранжевым, но солнце еще не пробилось. Запрокинув лицо, Марья стояла и наслаждалась шаловливой щекоткой мальков. Но вот совсем близко, у кромки ручья, громко и низко замычал теленок, забрякал колокольцем, и Марья спохватилась, быстро пошла из воды. «Ах, бить-ругать меня надо, гулену! Заработала я сегодня „медаль“».
Домой она почти бежала, торопилась миновать улицу. Ей было неловко, что никому не объяснишь, откуда вдруг она в такое время и в нарядах.
В избе разведенки Настеньки закатывался больной, надсадившийся от плача ребенок.
— Да цыть ты, чертово дите! — ругалась злая, измученная Настенька и принималась ожесточенно укачивать: — А-а-а!.. А-а-а! Цыть! Я кому сказала?
В конце улицы, выгоняя стадо, Монька-пастух оглушительно хлопал кнутом.