Короткое замыкание

Я взял у нее багаж. Бросив последний взгляд на комнаты, окна, проверив, везде ли погашен свет, мы вышли.

Внизу Рондина вспомнила, что ей еще нужно позвонить по телефону, и исчезла в кабинке.

Швейцар подошел ко мне:

— Он снова приехал. Та же машина... Я хотел позвать вас...

— Ты записал ее номер?

Он протянул мне клочок бумаги и добавил:

— Закрытая машина, темно-синяя, «шевроле», модель прошлого года, вмятина на левом заднем крыле.

— Спасибо, старина. Я могу воспользоваться вашим телефоном?

— Можете.

Чарли Корбинет оказался у себя. Я сообщил ему номер машины и повесил трубку. Теперь мне осталось только подождать. У Чарли обширные связи. Уже через десять минут он мне сообщил:

— Машина из проката. Два дня назад ее взял некий Джон Кларк, предъявив дубликат водительских прав. Сказал, что настоящие у него украли. Он проживает в Буффало, штат Нью-Йорк. — Чарли дал мне возможность записать эти сведения, потом спросил: — Что это означает, Тайгер?

— Ничего особенного. Просто стараюсь быть осторожным. А из Интерпола относительно оружия и его калибра пока ничего?

— Да, ты оказался прав. Это же оружие применялось при всех тех убийствах. Рэндольфу теперь не терпится поймать этого типа. Все службы безопасности подняты по тревоге. Сейчас все бодрствуют.

— А деривация на линии?

Секунда молчания, потом:

— Тайгер...

— Да?

— Мы не можем себе позволить его упустить.

— Я это хорошо знаю, старина.

— А также не можем себе позволить совершить еще одну ошибку. Если просочится хоть слово, произойдет такая паника, которую еще никогда не видели.

— Проклятье! Хозяева газет поймут, Вашингтон достаточно силен, чтобы принудить их помолчать. Если хоть одна попытка...

— Нужно смотреть на это под другим углом зрения. Ведь достаточно опубликовать хоть что-нибудь об этом проклятом деле, как поднимется шум. А для этого достаточно, чтобы наши враги организовали хорошо налаженную слежку...

— Понимаю. Дело во времени. Все зиждется на нем. Если они будут уверены, что Агрунски удалось устранить его подлость, то они смогут начать кампанию. Но если у них не будет в этом полной уверенности, они рискуют сломать себе шею. А им это ни к чему.

— Сколько времени продлится эта неизвестность? Каким временем мы располагаем, Тайгер?

— Действуйте так, будто его вообще нет. Или почти... — Я повесил трубку.

Рондина смотрела на меня из-за плеча швейцара, стараясь не вслушиваться в мой телефонный разговор. Я направился к ним, взял ее чемодан и обратился к колоссу:

— Эта дверь выходит куда?

— Во двор.

— И есть дорожка, ведущая вдоль здания?

— Есть.

— Покажи.

Я взял Рондину под руку, и мы последовали за швейцаром в глубь служебных помещений... В конце одного коридора с оштукатуренными стенами находился запасной выход с горящей над ним красной лампочкой. Железная дверь была заперта на засов. Швейцар вытащил его, продолжая держать одной рукой, а другой стал открывать дверь.

В этот момент металлический брус, который он держал как палку, отчего-то упал и ударил его по лбу. Оглушенный, швейцар повалился на бок, как бык, а дверь, продолжая тихонько поворачиваться, ударила его по ногам.

Я толкнул Рондину к стене, нагнулся и поднял брус, который так и лежал на лице швейцара. Под его глазом уже показался гигантский синяк. Если добрый человек не разбил голову о цементный пол, то благодаря своей опереточной каскетке. К счастью, он ограничился лишь большой шишкой и, когда придет в себя, будет чувствовать себя неплохо.

Рондина, не шевелясь, прошептала:

— Что это такое, Тайгер?

Я показал ей брус. На его конце, который находился на высоте лба швейцара, соскочила ржавчина, и теперь в металле была видна небольшая блестящая вмятина — в том месте, куда ударила пуля.

— Они хотели поймать нас, девочка. Тот тип болтался у входной двери, для того чтобы мы воспользовались запасным выходом, а убийцу посадили здесь. Они не любят устраивать пальбу на улице — это вызывает нежелательный шум... Мы попались на этом и чуть было не погибли.

— Что ты собираешься делать?

— Ничего. Я мертв. Этот стрелок не из тех, кто промахивается. Он поджидал меня и при этом слабом освещении видел, как я упал. Доказательство того, что он попал в цель, — торчащие наружу ноги. Мы со швейцаром примерно одного роста, так что стрелок в настоящий момент считает, что он меня подстрелил. Когда этот добрый человек придет в сознание, ему будет трудно надеть каску на его шишку, но с хорошей порцией фрика он снова начнет выхаживать перед входной дверью. А мы, моя красавица, выйдем отсюда очень просто, вот увидишь... Если кто-нибудь тут еще остался, чтобы зарегистрировать спектакль, он его получит.

Рондина сразу все поняла. Не отрываясь от стены, она улыбнулась и прошептала словечко, которое я не ожидал услышать из уст барышни, вращающейся в высшем британском обществе, но меня это только развеселило.

Нам пришлось подождать четверть часа, прежде чем швейцар издал легкий стон и, поднеся руку к голове, осторожно ее потрогал. Одно мгновение его веки дрожали, потом он зажмурился от сильной боли.

— Послушай, старина, ты меня слышишь? Ты сможешь понять то, что я тебе скажу?