Коротышка или Байкер для графа Дракулы (СИ)

— Хочу, — улыбнувшись, Аринка слегка задела ногой стоящие на полу кувалды. Не слишком большие, благо современный выбор подобного вполне предоставлял возможность выбрать что-нибудь по руке и силе, и нам не пришлось тащить до машины инструменты, которые и взрослый-то мужик не всегда поднимет. — Знаешь, Стась… Прошлое должно остаться в прошлом. Если начинать, так с чистого листа. Стоит хоть чему-то из прошлой жизни остаться, и оно всегда будет, сидеть внутри, как заноза, напоминая о себе. И грызть, заставляя сомневаться в собственных поступках и мыслях, задаваться противным вопросом: «А что, если бы?». Если бы я сказала, сделала, не согласилась, ответила… Может, всё было бы по-другому. Это всё… мешает жить дальше.

— Ты не представляешь, насколько ты права, — несколько ошарашено произнесла, чувствуя тупую боль в сердце. Арина, сама того не зная, говорила все, что меня терзало сейчас, и что волновало раньше. Просто удивительно, насколько тонко она подметила все эти вещи… Прихватив кувалду, забросив ее на плечо, я преувеличенно бодро спросила. — Ну что, приступим? Только один вопрос… Тебе не жалко?

— Прошлое не нужно жалеть, — отрицательно покачала головой Арина, в ответ на мой тычок пальцем в доисторический сервант с горой хрустальной, «парадной» посуды за слегка мутноватыми стеклянными стенками. — Нужно ему сказать «спасибо» и дать уйти.

— Ну-у-у… за некоторый вещи его благодарить не стоит.

— Нет, Стась. Его стоит поблагодарить. Оно дало нам опыт, урок на будущее, и шанс всё исправить и жить дальше.

И хрен же ведь поспоришь…

Почти час спустя мы сидели на широком подоконнике в зале. Выдохлись и устали очень, но оно стоило того: вокруг нас, наверное, не осталось не единой целой вещи или уцелевшего предмета мебели. Вокруг валялись обломки, осколки, куски стекол, щепки, детали…

Развлеклись на славу, в общем. Но, если говорить начистоту, то на душе действительно стало намного легче.

— И что теперь? — спросив разрешения, закурила и поинтересовалась, выдыхая в приоткрывая окно. — Ну, со всем этим?

— Завтра найму кого-нибудь, чтобы все вывезли, — вытирая пот со лба красивым платочком, отозвалась уставшая, но довольная Арина. — А потом, как и планировала, ремонт сделаю. Видишь ли, Стась… Эта квартира не совсем моя. Моего отца.

— А… где он сейчас? — стряхнув пепел за окошко, аккуратно поинтересовалась, почувствовав себя слегка… неуютно. Первая эйфория от выброса адреналина прошла, восторг тоже, а потому впереди замаячило неприятно слово «последствия». Как-то получить по шее от Аринкиного родителя не улыбалось…

— Далеко, — улыбка девушки получилась слегка вымученной и точно невеселой. Покачав ногами, упираясь ладонями в подоконник, она тихо призналась. — Он… он алкоголик, Стась. Самый настоящий. Мама и брат умерли, когда я маленькая была, с тех пор он и запил. Несчастный случай, но он чувствовал себя виноватым в произошедшем. То самое пресловутое «если». Если бы они не поругались, если бы он ее не отпустил, если бы она не ушла… Я не могла его осуждать, хотя должна была. Не остановила, пока можно было, и в итоге, вместо меня он выбрал водку. Миша определил его в закрытую лечебницу, с его согласия. Я не видела папу уже полгода… и не знаю, когда увижу в будущем. Лечение — не быстрый процесс. Но, я думаю, он справится.

— Ты его любишь, — зачем-то уточнила, хотя ответ на этот вопрос и так был прозрачен, как никакой другой. Отец — это всегда отец, каким бы он не был. — И веришь, что он вернется. Поэтому хочешь сделать ремонт?

— Да, — Риш кивнула, уже просто улыбаясь, без оттенка грусти. В ее взгляде, когда она рассматривала творившийся вокруг хаос, возникло настоящее лукавство. — Рано или поздно, но мы все начинаем жить заново. И я, и мой отец. И я хочу, чтобы о прошлом ничего не напоминало. Чтобы новую жизнь он начал в новом месте. Я в него верю, да… Но боюсь, что старая обстановка заставит его скатиться к старым привычкам. Иногда мы становимся заложники обстоятельств, выбраться из которых без посторонней помощи нельзя.

— Это одно из утверждений, которые оспорить невозможно, — невесело ухмыльнулась, выкинув окурок за окошко. Откинувшись назад, отклонила голову, слегка приложившись затылком о нагретое на солнце стекло и, прикрыв глаза, скривилась. — Но хуже всего, когда тебе предлагают эту помощь, а ты ее отвергаешь. Сама. Собственными руками лишаешь себя возможности что-то исправить.

— Расскажешь? — вроде бы спокойный вопрос, но…

Раньше бы не рассказала. Ни за что. Просто не смогла бы. Я вообще не могла говорить об этом ни с кем, кроме брата, слишком больно было вспоминать. Да только… с Ариной было легко. По настоящему легко, а я еще, за все прошлые годы, я только сейчас почувствовала желание поделиться всем, что долгое время копилось в душе.

Доверие. Такое простое доверие, возникшее спонтанно, неожиданно, совершенно случайно. И в тоже время оны было действительно надежным, нерушимым. Странно иногда складывается жизнь — то, в чем я боялась признаться родному брату, спокойно просилось открыться мало знакомому мне человеку.