Корова Земун

В омутах булькались мужики с бреднем, на берегу варили уху, тут же пиликала гармошка, и стоял оглушительный хохот, потому что на мельнице, как не остановимая вода, рождались и уходили в историю байки, бухтины, побасенки о также не остановимо проистекавшей деревенской жизни.

Обычно в конце июля воду из мельничной запруды спускали, поднимая для ремонта деревянные ставни, запиравшие сток. Вода бурным потоком устремлялась в образовавшийся проем, у которого мужики ставили невод с огромной чупой, в которую битком набивалось рыбы. Рыбу ту волокли на берег, делили на всю деревню, а из остатков варили общую уху и устраивали пиршество с выпивкой, гармонью и плясками…

От нашей деревни до большой реки было не более десяти минут ходу. Сначала полем, потом нужно было спуститься в низину, поросшую темным ельником, пересечь ее, и открывалась величественная картина полноводной Шексны.

Еще совсем недавно реку перекрывала плотина, бетонные плиты и гранитные валуны которой виднелись в воде. Здесь был один из многочисленных шлюзов старой Мариинки, искусственной водной системы, которая была главной водной дорогой, построенной еще при царе Горохе в прежней России.

Но скоро эта система перестала удовлетворять нуждам страны. Началось строительство новой. Старый канал вместе со своими шлюзами уходил под воду.

И только несколько старинных, преимущественно деревянных шлюзов от старого канала сохранялись, как чудо. И среди них был и наш шлюз Судьбица на Шексне.

От старого шлюза оставался лишь песчано-гравийный насыпной островок, на котором стоял домик смотрителей шлюза Голубевых.

Как обычно по выходным они топили баню, дым веселыми куржавчиками поднимался в небо, отчего остров казался большим пароходом, плывущим без устали в неведомые края.

С островка по деревянным воротам можно было пройти на берег, где стояло несколько типовых домов, в которых жили семьи Смелковых и Агапитовых так же бывших работников канала, оставшихся без дела. Они не уехали лишь потому, что были не в силах расстаться с привычным бытом и очарованием близкой воды.

Всю зиму каждое воскресенье мы ходили на шлюз париться в бане. С осени, пока лед не покрывало снегом, ходить по реке было необычайно волнующим и интересным занятием. На мелководье видно было, как тугие струи реки шевелили воздушные пузыри подо льдом. Рыба почему-то шла на мелководье, и залив представлялся огромным аквариумом, в котором плавали ерши, окуни, налимы и щуки. Они не боялись нас, хотя в эту пору деревенские жители ходили на лед глушить деревянными колотушками налимов.

…После бани пили чай у Голубевых или Агапитовых. И тут было не переслушать увлекательных рассказов о загадках и тайнах речных омутов и бучил.

Старик Голубев рассказывал, что на глубине у шлюзовых ворот с незапамятных времен живет то ли гигантский сом, то ли сам водный дух – Чарандак. Мол, время от времени показывается он у шлюзовых ворот, распускает по течению моховую гриву свою, и снова канет в бучило.

А по весне, как только начнет солнце плавить снега, выбирается Чарандак на лед и отправляется с ревизией по всему каналу: пересчитывать белых коров – коих потом все лето будет оберегать и пасти.

Белые коровы – это гигантские рыбы – белуги, которых в прежние времена было немало, но плотины и шлюзы перегородили им путь из морских пастбищ. И что, осталось этих удивительных гигантских рыб у нас всего несколько штук. Вот и пасет их, бережет Чарандак. Пойдет весной по льду, и от шагов его лед трещит, и трещины бегут впереди водного духа. А он в трещины заглядывает, будит своих коров.

…Вот такой сказочный мир деревни, уютный и обжитый. Клуб, магазин, родильный дом, почта, сыроварня с ледником для сливок, галдарея с колхозными припасами и семенами, овинами для сушки зерна. Сердцем деревни была колхозная контора, в которой царствовал наш председатель, Александр Иванович Кошкин, герой войны, крутой хозяин, под предводительством которого наш колхоз «Победа» гремел своими достижениями на всю область.

А еще был колхозный сад с кислыми, но невероятно вкусными яблоками, конюшня с гордостью всего колхоза жеребцом Маяком, которому на районных бегах не было равных…

Скотные дворы с бычатником, в котором обитал грозный огромных размеров бык Малыш. Вот о нем-то, дававшему породу всему коровьему стаду, я потом расскажу особо.

Деревенская жизнь и весь окружавший ее мир с реками, лесами, болотами, которые с малых лет были знакомы нам, казался настоящим чудом. У меня было такое ощущение, что я купаюсь в любви и неге этого мира.

Я страстно любил рыбачить. Под вечер, возвращаясь домой с мельничного омута с богатым уловом, я неизменно пел, песни сами рождались в моей груди, и не петь их было невозможно. Эхо отражалось от стоящих кругом лесов и возносило мои радостные песни в небо, где уже загорались пока еще не яркие звезды.