Корпократия

Однако красивые слова, похоже, всегда наготове, когда речь идет о частном капитале. Генри Кравис, один из ведущих финансистов нашего времени и, похоже, главный пропагандист фондов прямых инвестиций, любит поговорить о фидуциарной природе приватизированного корпоративного управления. «Посмотрите на все громкие корпоративные скандалы последней четверти века — ни в одном не участвовал фонд прямых инвестиций, — говорил Кравис на конференции фондовых аналитиков, организованной медиакомпанией Dow Jones в 2004 году. — Бывало, что принадлежавшие нам компании банкротились, — от этого никто не застрахован. Но, насколько я знаю, в нашей индустрии не было ни одного случая системных махинаций или злоупотреблений менеджеров. Почему? Потому, убежден я, что мы, как менеджеры-владельцы, создаем и защищаем ценность наших компаний. Индустрии частных инвестиций следует гордиться своим послужным списком».

Кравис заходит так далеко, что предлагает поделить фондовый рынок на две части: в одной будут доминировать частные инвестиции, компании с безукоризненным управлением, менеджеры, с неослабным вниманием блюдущие интересы инвесторов, четкое выполнение фидуциарных обязанностей, а в другой — публичные компании, в которых интересы акционеров подчинены интересам не только менеджеров, но и многих конфликтующих между собой поставщиков услуг, получивших доступ к корпоративным капиталам.

Может, так и будет, но я с трудом представляю, кому менеджеры-владельцы собираются продавать свои доли в столь великолепно управляемых ими компаниях, если публичный рынок придет в упадок, который пророчит Кравис. Как будут оцениваться опционы в закрытом мире частных инвестиций? Как будут начисляться бонусы в отсутствие рыночной цены акции? Если противопоставление между работающим как часы рынком частных инвестиций и раздираемым конфликтами публичным рынком сохранится, разве не придут инвесторы в конце концов к выводу, что все акции на публичном рынке — мусорные?

Такие вопросы заслуживают, я, бы даже сказал, требуют самого тщательного обсуждения — слишком велики последствия для корпоративного контроля и акционерной демократии, чтобы их игнорировать. Но пока — только один, последний в этой главе факт. При всей щедрости совета директоров Coca-Cola ее генеральному директору Роберто Гисуэте понадобилось работать всю жизнь, чтобы стать первым в истории Америки миллиардером из наемных работников. (В действительности два члена совета директоров Coca-Cola независимо друг от друга говорили мне, что совет никогда не обсуждал размер вознаграждения или пенсии Гисуэты. Он сам себе платил.) Эдди Ламперт, чей фонд ESL Investments сколотил состояние, приобретя Kmart, Sears и других слабевших гигантов ритейла, только в 2005 году заработал больше миллиарда долларов, а Джеймс Саймонс, глава Renaissance Technologies Corporation, — 1,7 миллиарда в 2006 году. В этих деньгах, я подозреваю, все и дело. Дело почти всегда в деньгах.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ СНОВА ПУЗЫРЬ

И все же есть готовая, работающая модель добросовестного корпоративного управления. Я говорю об инвестиционной компании, которая управляет средствами нескольких фондов, включая пенсионный фонд с активами более 80 миллиардов долларов. В ней есть подразделение, в котором работает около 40 человек, можно сказать, небольшая армия, чья единственная задача — при оценке инвестиционной привлекательности компаний анализировать качество корпоративного управления. Среди объектов анализа — долгосрочная стратегия компании. Учитывает ли руководство вопросы экологии, здравоохранения, какие отношения выстраивает с обществом?

Такой подход к инвестициям смахивает на донкихотство. Не без того. Но идеализм этих донкихотов — просвещенный. Они понимают, что, если сегодня замалчивать проблемы загрязнения окружающей среды, использования энергоресурсов, завтра эти проблемы могут вылиться в пятно на репутации и серьезнейшие убытки. Больше того, эта форма донкихотства приносит результаты: инвесткомпания, о которой я говорю, год за годом демонстрирует доходность выше соответствующих индексов.

Еще одно разительное отличие этой компании от большинства конкурентов: не только вся годовая прибыль поступает на пенсионные счета, но и рост стоимости самой управляющей компании (в том случае, если она будет продана или актуарии оценят ее рыночную стоимость как непубличной компании) считается активом пенсионного фонда, что служит дополнительной гарантией для бенефициаров.

Эта компания зарабатывает большие деньги, ее доходам от инвестиций завидуют другие участники рынка, и при этом у нее есть сердце. И принципы, которые ставят рост благосостояния вкладчиков выше роста благосостояния управляющих.

Я говорю о компании Hermes Investment Management. Hermes, в свою очередь, принадлежит пенсионному фонду British Telephone Pension System, который контролируют представители как профсоюза, так и менеджмента British Telephone. (Когда двадцать лет назад British Telephone была приватизирована, Hermes вместе с ней перешла к частным владельцам.)