Корпорация

Старцев потер переносицу, поглубже устроился в шоколадном кожаном кресле. Косые лучи, пробиваясь сквозь жалюзи, ложились на стену кабинета, на крышку стола. Он потрогал пальцем золотистую полоску. Теплая.

Кочету энергия нужна до зарезу. Больше, чем когда-либо. Свои люди – из администрации края, из краевой думы – утверждают, что нет в данный момент для генерала-губернатора вопроса насущней, чем энергия и цены на нее. Из-за взлета тарифов на Белогорской ГЭС сильно испортились у Кочета отношения с РАК, которая до сей поры исправно платила губернатору все мыслимые белые и черные подати. А теперь – перестала, мотивируя тем, что платить не с чего: доходы с Белогорского алюминиевого завода тем ниже, чем выше тариф. Вроде, и ультиматум губернатору поставлен: надумаешь, где энергию дешевую взять – будут тебе деньги, не надумаешь – извиняй.

Вот что Фрайман предлагал Кочету. Энергию по сниженным тарифам с «Байкалэнерго».

И словно в подтверждение его мыслям зазвонил телефон, и, умноженный эхом «междугородки» голос проговорил:

– Узнал, Олег Андреевич. Правы вы были, сделал московский гость нашему папе предложение.

– Какое?

Старцев подобрался в кресле, сел прямее.

– Хм… – голос был обескуражен, – Судя по тому, что сегодня папа запросил данные о потреблении электроэнергии алюминиевым заводом…

– Я понял, – никакого бархата не осталось в густом баритоне Старцева, сух и резок сделался голос, – На каких условиях?

– Чего не знаю, Олег Андреевич, того не знаю, – даже по телефону слышно было, что говорящий прямо руками развел, демонстрируя свою беспомощность, – Может, позже понятно станет… Я попробую еще разузнать…

– Очень меня обяжете, – пообещал Старцев и попрощался почти тепло.

Все правильно, все сходится, ребеночек наш… Откуда фраза? А кто ее знает… Но все действительно сходится: Кочет получил самое нужное и своевременное предложение. И теперь землю будет рыть, чтобы выполнить условия Фраймана. А вот какие это условия – будем посмотреть.

* * *

В этот же час. Город Снежный.

В то время, как в Первопрестольной только еще начиналось рабочее утро, за четыре тысячи верст от нее, в Снежном, в разгаре был день. И день этот не сулил ничего хорошего.

Спустя всего двое суток должна была разразиться в Снежном забастовка рабочих Снежнинской горной компании.

Планировалось, что «ляжет» для начала один только цех. Но цех-то ключевой, плавильный – на крупнейшем из заводов компании.

Третий день напролет заседал забастовочный комитет. Вокруг столов, заваленных бумагами вперемежку с чайными чашками и огрызками бутербродов, сидели и бродили люди. Переговаривались, орали на кого-то по телефону. На лицах была написана тревога.

И объяснялось это легко. Переговоры с администрацией компании заглохли два дня назад, плотно зайдя в тупик. Немченко наотрез отказался идти на уступки, швырнул папочку с профсоюзными требованиями Пупкову под ноги и обложил забастовщиков непотребными словами – большей частью, знакомыми и понятными, за исключением загадочного «шибенники бисовы».

Председатель профсоюзного объединения СГК, и председатель забасткома по совместительству, Валерий Иванович Пупков, пребывал в крайнем замешательстве: события выходили из берегов сценария, и решить, что, собственно, следует предпринять дальше, было трудно.

Ведь как все хорошо задумывалось! По традиции профсоюзы должны были исполнить ритуальный танец войны, выдвинув заведомо непомерные требования и пригрозив забастовкой. В ответ администрация компании должна была поупираться для виду, постучать кулаком с высокой трибуны, да и согласиться на выполнение десяти из ста пунктов требований. Как в детской игре, стенка на стенку: «А мы просо сеяли, сеяли» – «А мы его вытопчем, вытопчем!»…

Большего никто и не ждал. Стороны с недовольными лицами подписывают договор перед объективами телекамер, после – фуршет с непременным братанием противоборствующих классов… Все довольны.

И тут – на тебе! – историей освященная традиция поругана, ритуал не соблюден, Немченко кажет профсоюзом козью морду и даже на звонки забастовщиков не отвечает. И что прикажете делать? Неужто и правда придется цех «положить»?

Пупков даже голову в плечи втянул и зажмурился. Представить себе, что в понедельник крупнейший плавильный цех компании перестанет – пусть даже на короткое время – работать… Невозможно! Немыслимо!

Но невозможно и вот так просто взять и отказаться от всех требований. Немченко уже заявил всему миру, что на поводу у бунтарей не пойдет и никаких послаблений не сделает. После этого делать вид, что переговорный процесс продолжается, никак невозможно. Значит, придется либо отступиться с позором, либо действительно бастовать.

И Ручкин, сука такая, застрял в Москве. Позвонил, сказал – ногу сломал, вылететь никак не может. Сам ведь кашу заварил, сам под локоть подпихивал: «Давай, Иваныч, давай, за тобой коллектив стотысячный, не останавливайся, налегай!…» И теперь – в кусты…

В кабинет к Пупкову заглянул растерянная секретарша.

– Телефонограмму только что приняла, Валерий Иванович…

Тот поднял брови: