Корпорация «Бессмертие»

— Ты мог бы догадаться, — сказал Мелхилл. — Они пересаживают твое сознание в тело-носитель. Трансплант-операторы с удовольствием объяснят тебе, что переключение сознания — дело простое. Трансплант — это временное перемещение сознания, и оно не подразумевает разрушение, старого хозяина тела. Носитель же дается насовсем. Сначала стирают сознание хозяина. Потом наступает опасный момент, когда сознание-перевоплощенец пытается войти в тело-носитель. Иногда, видишь ли, сознание оказывается не в состоянии войти в носитель и разрушается. Послежизненная обработка не всегда срабатывает в условиях перевоплощения. И тогда — пуфф! — песенка спета.

Блейн кивнул, понимая теперь, почему Мэри Торн желала Рейли спокойно умереть. Ее совет был в его же интересах.

— А зачем человеку с послежизненной страховкой прибегать к перевоплощению? — спросил он.

— Потому что некоторые пожилые люди боятся умирать, — сказал Мелхилл. — Они боятся иного мира, всего этого призрачного антуража. Они желают оставаться здесь, на Земле, где понимают что к чему. Поэтому они покупают тело-носитель на открытом рынке, если им удается найти подходящее. Если нет, они покупают его на черном рынке. Одно из наших тел, парень.

— Значит, на открытом рынке люди продают тела добровольно?

Мелхилл кивнул.

— Но кто же согласится продать тело?

— Какой-нибудь очень бедный человек, ясное дело. По закону он должен получать компенсацию в виде послежизненной страховки. Но фактически ему приходится брать то, что дадут.

— Нужно быть просто не в своем уме!

— Ты так думаешь? — спросил Мелхилл. — Сейчас, как и всегда, в мире полно необученных, больных, умирающих от голода людей. А если он хочет купить хлеб для своих детей? Единственное, что он может продать, — это тело. В твое время у них даже этого не было.

— Возможно, — сказал Блейн. — Но как бы плохо ни пришлось, я бы никогда не продал свое тело.

Мелхилл от всей души захохотал.

— Силен, парень! Том, да ведь они заберут его бесплатно!

Блейн не знал, что ему ответить.

7

Время внутри камеры с обитыми стенами тянулось медленно. Блейну и Мелхиллу приносили газеты и журналы. Их хорошо кормили, подавая еду в бумажной посуде. За ними неусыпно наблюдали, чтобы они не причинили вред своим дорогостоящим телам.

Их держали вместе, чтобы не было скучно. Люди в одиночных камерах иногда сходили с ума, а безумие наносило непоправимый вред столь ценным мозговым клеткам, как было установлено. Им даже разрешали совершать упражнения, и под строгим наблюдением, чтобы сохранять тела в хорошей физической форме.

Блейн в эти дни почувствовал, что очень привязался к своему мощному коренастому телу, с которым он так скоро расстанется. Это отличное тело, решил он, таким телом можно гордиться. Конечно, оно не отличается грацией, но не стоит преувеличивать значение грации. В противовес этому недостатку, как подозревал он, это тело не было подвержено сенной лихорадке, от чего страдало его прежнее тело, и зубы у него были очень крепкие.

В целом, с таким телом нелегко было разлучаться.

Однажды, когда они только что поели, часть обивки отошла в сторону. В комнату заглянул, охраняемый стальной решеткой, Карл Орк.

— Здорово, — сказал Орк. Он был все такой же высокий и жилистый, и одежда на нем сидела слишком свободно. — Как поживает мой бразильский корешок?

— Подонок ты, — сказал Блейн, всем своим существом ощущая, что не может, к сожалению, выразиться более сильно.

— Брейк, [1] — сказал Орк. — Как тут у вас с едой? Хватает?

— Убирайся на свою подонскую ферму в подонской Аризоне!

— А у меня и вправду есть одна, — сказал Орк. — Я думаю пожить там до старости и заняться выращиванием пескорастений. Уверен, что знаю об Аризоне побольше коренных аризонцев. Но ранчо стоит денег, и послежизненная страховка стоит денег. И каждый добывает их как может.

— И стервятники добывают пищу как могут, — сказал Блейн.

Орк глубоко вздохнул.

— Что поделаешь, дело есть дело, и оно не хуже, чем некоторые другие, если хорошенько подумать. Мы живем в грязном мире. Может быть, я с сожалением вспомню об этом, когда буду сидеть вечерком на крыльце моего маленького ранчо в пустыне.

— Ты до него не доживешь, — сказал Блейн.

— Не доживу?

— Нет. В один прекрасный день тебя поймают за руку, когда будешь добавлять капельки в виски кому-нибудь. И найдут тебя, Орк, в канаве с дыркой в голове. И будет тебе на том конец.

— Конец моего тела, — поправил его Орк. — А душа моя отправится в путь в радостную послежизнь. Я уплатил денежки, сынок, и меня ждут на небесах!

— Ты этого не заслужил!

Орк ухмыльнулся, и даже Мелхилл не смог сдержать улыбку.

— Мой бедный бразильский друг, — сказал Орк. — Дело не в том, кто и что заслужил. Пора бы тебе это запомнить! Послежизнь — она не для слабых и застенчивых, пусть даже и самых достойных. Только у цепкого парня с долларами в кармане и с ушами востро, душа имеет шанс отправиться в новый путь.

— Я не верю, — сказал Блейн. — Это нечестно, несправедливо!

— Да ты идеалист, — сказал Орк, разглядывая Блейна, словно последнего в мире моа.