Корпорация IMAGEN

«Ты здесь?» – спрашивали они ее голосом, становясь все больше и ближе, и смотрели на него ее глазами, а он пытался цепляться за факты, но факты ускользали. Он закрыл глаза, чтобы не впускать ее, но она все еще была рядом. Она дышала. Им нетрудно сделать так, чтобы она дышала. Они могли туго натянуть кожу белого дня на тьму, на извивающуюся дрожащую тьму, а затем барабанить по ней, барабанить по туго натянутой коже фальшивого белого дня, бить по его зажатому разуму, и каждый удар был семенем, насильно проникавшим внутрь него, чтобы треснуть, прорасти и превратиться… в сообщения… Ок… в слова – Привет… в ложь… Ок… Ок… Нет…

Он выставил перед собой стену из Нет! И ложь отступила, но все еще находилась в глубине его самого: он чувствовал, как она зудела, вылуплялась… там, прямо там… и он скреб и царапал голову там, где рождалась тьма, пока горячая красная боль не стала похожа на скорость света, факт, за который можно было ухватиться. Можно находиться на острове, а потом вдруг нет, и никогда не знаешь наверняка, на острове ты или внезапно тонешь… и они приходили в другом облике, как Пол, Майк, Кен, как люди с сильными руками и иглой, и после их появления выхода не оставалось, поэтому он держался за четкий образ у себя в голове, и дышал, и держал глаза. Закрытыми. Крепко.

Ждать. Ждать.

Открыть?

Теперь она стала маленькой. Далекой. Уже не такой опасной. Она не была фактом, поэтому он отвернулся. Его книга валялась на полу. Он дотянулся до нее, поднял, и потрепанные страницы раскрылись. Страница 14. Наибольшая глубина океана составляет 35 797 футов. Вот это факт. На кончиках ногтей на левой руке остался красный ободок – 54 % плазма, 45 % эритроциты, лейкоциты, тромбоциты. И это тоже факт.

Глава десятая

Она заставляет себя идти. Назад по коридору, отсчитывая пронумерованные двери палат. Дойдя до дневных комнат с большими окнами, она остановилась, высматривая кого-нибудь в форме, кого-нибудь из персонала. Но в помещении с небольшой сценой никого не было, а в соседней находились вроде только пациенты: полдюжины женщин и мужчин. Изначально кресла удобно стояли вокруг невысоких журнальных столиков, но пациенты развернули свои кресла так, чтобы видеть только экран телевизора. Никто не заметил, что она смотрела в окно их комнаты отдыха, а если и заметил, то не обратил внимания. Пациент, завернутый в одеяло, как в шаль, тоже был там. Он хмуро глядел на экран, рядом с ним темнокожий мужчина разговаривал сам с собой или с телевизором. Одна женщина была полной, а другая – очень худой. И еще – молодая женщина в облегающей одежде, с полным макияжем и с блестящими волосами, убранными в высокий хвост. Она словно собралась на свидание. Она сидела, обняв себя одной рукой и прижимая ладонь другой к уху; ее пальцы непроизвольно все больше и больше зарывались в темные волосы, рассеянно массируя кожу головы, пока хвост не съехал набок. Кэсси внимательно наблюдала за женщиной, а та внезапно распустила волосы, встряхнула ими и, загладив руками назад и вверх, завязала новый хвост. Затем она немного посидела, скрестив руки на груди, и ее рука снова метнулась к голове и снова начала тереть кожу.

Вдали, на другой стороне коридора, через полуоткрытую дверь, Кэсси заметила человека в форме. Медбрат, догадалась она. Он стоял у высокого письменного стола, склонившись над кипой бумаг.

– Простите…

Он поднял голову. Быстро окинул ее взглядом.

– Чем могу помочь?

– Я навещаю Алана Лаудера.

– Да? – На его лице промелькнуло любопытство. – Если вы уже собираетесь уходить, я попрошу кого-нибудь проводить вас…

– Мне бы хотелось кое о чем спросить.

Выпрямившись, медбрат запрокинул голову и посмотрел на нее сверху вниз. Руки сложены на груди, и он молчал.

– Почему он в этой палате? Когда я приходила раньше, он находился в другой палате, не был заперт и мог выходить на прогулку.

Он покачал головой:

– Я не могу предоставить вам информацию, которая касается состояния Алана, если вы не являетесь его ближайшим родственником.

Он прекрасно знал, что она не являлась ближайшим родственником.

– Нет, не являюсь, – сказала она. – Ближайшим родственником была его мать, не знаю, указано ли это в его карточке, и она умерла, так что…

– Понимаете, в эту палату пациенты попадают либо потому, что представляют опасность для себя, либо потому, что представляют опасность для окружающих. – Он едва заметно пожал плечами, как бы говоря: выводы делай сама.

– У него шрам на голове, – заметила она. И снова молчание. – Откуда? Как он его получил?

– Как я уже сказал, я не могу предоставить вам информацию такого рода. Подробности лечения пациента – это конфиденциальная информация. О лечении Алана я могу говорить только с его ближайшими родственниками.

– Но с кем теперь, если его матери нет? Кто будет за ним присматривать? Кто будет оплачивать его пребывание в клинике?

– Об этом можете не беспокоиться. – Кэсси открыла рот, готовая нажать на него чуть больше, но медбрат уже окликнул одного из санитаров. – Кен, будьте любезны, проводите даму.