Корпорация «Попс»

— Это очень похоже на то отношение, с которым сталкиваешься, разговаривая с людьми на улицах, — кивает Хлои. — Я понимаю. Конечно, никто не желает слышать о том, что делают с телятами. Никто не хочет ассоциировать слово «кричат» со своим молочным коктейлем или свиной отбивной. Вообще-то для меня это невыносимо. Я всегда чудовищно угрызаюсь из-за того, что расстраиваю людей. Веришь, нет, но я чуть ли не через силу рассказываю им эти вещи. Порой, когда люди узнают, что я не пью молоко, они говорят: «Но это так естественно, оно такое вкусное, и люди всегда пили и будут пить молоко…», и тогда я продолжаю: «Что ж, я могу сказать вам, как оно на самом деле производится», и в девяти случаях из десяти они машут руками и говорят: «Ну уж нет, спасибо». Никто не желает знать. Многие имеют смутное представление о том, что творится нечто ужасное, но решают не любопытствовать. Мы все выросли, каждый вечер видя в новостях по телику умирающих от голода детей. Мы превратились в поколение, которое не хочет видеть, которое переключает канал, которое закрывает глаза. Включаешь ящик, когда тебе, скажем, десять, и видишь ведущего детской программы — он показывает фотографии умирающих детей и спрашивает: «Ну, детки, и что же мы предпримем по этому поводу?» Кто способен такое стерпеть? Но, опять-таки, очень многие люди реально помогают, потому что видели эти фотографии… По сути, что я хочу сказать? Что большинство просто впадают в отчаянье оттого, что в мире столько страданий и боли. Они понимают, что во многом являются их причиной — они голосуют за правительства, устраивающие войны за нефть, или покупают одежду, сшитую в отвратительных условиях, или едят животных, умерших в страшных муках, — но они также знают, что, даже если не проголосуют, правительство все равно придет к власти, и даже если не купят эту одежду, кто-нибудь все равно это сделает. Бездействие почти логично.

Я вспоминаю те дни, когда главной новостью был голод в Эфиопии. Разумеется, я не видела этих репортажей по ТВ, но читала дедушкину газету. Я помню, как по этому поводу разделились мнения популярных детишек в школе. Половина принялась всюду ходить с формами для сбора пожертвований, а остальные только и делали, что рассказывали анекдоты про эфиопов. Можно ли превратить в анекдот то, что происходит так далеко от тебя? Не потому ли они так поступали? Я думаю о том, что сказала Хлои. Да, для одиночки в каком-то смысле логично ничего не делать. Я, например, почти всю жизнь только тем и занималась. Такое я раньше находила оправдание.

— Значит, ты пытаешься из разубедить? — спрашиваю я. — Разговариваешь с ними на улицах?

— Нет, — качает головой она. — Я уже много лет как перестала околачиваться на улицах.

— Но я думала… Разве не этим занимается «Анти-Корп», в какой-то форме?

— «Анти-Корп»? Боже мой, нет, — говорит она. — У «Анти-Корп» совершенно другой метод. Мы хотим обанкротить злоебучие корпорации. Вот чему посвящена вся наша деятельность. Дни уличных бесед с женщинами из среднего класса канули в прошлое. Я же говорю, идет война.

С ума сойти. У меня дух захватывает.

— Но… как?

Я смотрю на Хлои и понимаю, что глаза у меня сверкают от возбуждения.

Она снова убирает волосы за уши.

— Пока что ты согласна с нашими целями? — серьезно спрашивает она.

— Пожалуй, — отвечаю я. — Многое из того, что ты сказала… Я сама так думаю. Я вижу горькую иронию, особенно работая здесь. Хотя должна признать, что осознала многое лишь благодаря всем этим семинарам и мерзкой возне вокруг девушек-тинейджеров. Наверное, я и впрямь такая, как ты сказала. Я вроде как знала, но предпочитала закрыть глаза, потому что считала, будто ничего не могу сделать. Слушай, а ты не хочешь кофе?

Мне вдруг отчаянно захотелось кофе. Иначе мозги, чего доброго, не справятся.

— Я принесу, — говорит Хлои.

— Хорошо, спасибо.

— С сахаром?

— Нет.

Пока она ходит, в голове у меня вновь и вновь звучат три слова. Обанкротить злоебучие корпорации. Обанкротить злоебучие корпорации. Обанкротить злоебучие корпорации.Да чтоб я сдохла. Хлои уже тут как тут, в руках две здоровенные кружки кофе. У меня к ней куча вопросов, но, едва присев, она вновь заговаривает, понизив голос:

— «Анти-Корп» — всемирная организация. У нас есть люди почти во всех странах, почти во всех крупных корпорациях. У нас три основных девиза: Не вреди, Не позволяй другим вредитьи Делай, что можешь.«Не вреди» — это то, к чему мы стремимся в частной жизни, но вдобавок это и общая цель нашего движения. Чтобы достичь ее, мы должны Не Позволять Другим Вредить. Мы хотим, чтобы фирмы вели свои дела без эксплуатации, убийств и насилия. Все мы пытаемся вставлять палки в колеса тем компаниям, которые упорно творят зло. Мы — пацифисты, а некоторые, хотя и не большинство — марксисты.

— А я думала, марксисты уже все вымерли, — говорю я, прихлебывая горячий черный кофе. — По-моему, считается, что из марксизма просто «ничего не вышло»?