Корпорация «Попс»

Почему он так обо мне заботится? Я этого заслуживаю? Вероятно, нет. Наверное, скоро это закончится. Точно. Он еще несколько часов этим прозанимается (если мне повезет), а потом ему надоест. Обязательно постараюсь не слишком привыкнуть к его заботам. А кто, собственно, для меня Бен? Я думаю о том, что еще вчера списала его со счетов как парня с потрепанными научно-фантастическими романами рядом с матрасом на полу. Как «сестра Бен» вписывается в эту схему? Неужели я классифицировала его точно так же, как Киеран пытался классифицировать меня — всего лишь как коллекцию культурных объектов? Может, мне теперь стоит задать ему кучу вопросов про политику? Я зеваю. Я слишком устала. Когда моя ванна готова, я сползаю в нее, как будто она — новая форма сна, а потом читаю роман о сновидениях, пока Бен сидит у моей кровати, читая что-то про философию. То и дело он прерывается и спрашивает — как ты там? — и я заверяю его, что я о'кей. Однако он не уходит до самого ужина, а потом возвращается с новым подносом.

Глава двадцать вторая

В ночь с воскресенья на понедельник я никак не засну. Может, слишком долго продрыхла днем. Как бы то ни было, мозг отключаться не желает, и меня одолевают разные мысли. Например: от моего неизвестного корреспондента до сих пор нет ответа. Болезнь как-то ослабила мою уверенность, что все эти игры мне по плечу. Пытаясь поудобней устроиться в кровати, я представляю себе, что бегу, и немедленно захожусь кашлем. Бегать в таком состоянии я бы не смогла. Пока я тащилась до ванной, мне чуть не стало дурно. Когда я знаю, что не смогу убежать, я чувствую себя уязвимой. По мне, гораздо лучше умереть на бегу, чем, скажем, во сне или стоя в полной беспомощности. Мне бы хотелось быть личностью, которая сопротивляется до конца. В этом состоянии сопротивление невозможно.

Я тоскую по своим старикам. Тоскую по коту. В параллельной вселенной я — дома, я сплю, и мне снятся тревожные сны о завтрашней презентации эскизов моего набора для выживания. Какая вселенная реальнее? Та или эта? Где я сделала выбор, после которого, крутясь, влетела в эту версию своей жизни — вместо той, что была раньше? Пришлют ли мне завтра тайное послание? Придет ли Бен? Смогу ли я вернуться к семинарам по идеации или по-прежнему буду слишком хвора? Не то в три, не то в четыре я наконец вырубаюсь, но у меня такой жар и так расходились нервы, что нормально спать вообще не получается.

Около половины восьмого Бен является с очередным подносом, а потом уматывает на первый утренний семинар. Сонными словами я прошу его сказать «им», что я заболела. Не знаю, кому он это передаст и как они отреагируют. К завтрашнему дню я вполне поправлюсь и вернусь; я в этом уверена. Но сегодня я прочно увязла в кровати со своим кашлем, нездоровыми мыслями, парочкой книжек и коробкой бумажных салфеток. На ближайшее время мой мир — эта койка.

В одиннадцать раздается стук в дверь. Бен! — думаю я, но — черт! — это Жорж, стоит у порога в дорогом на вид сером костюме и черной рубашке «поло». Я вдруг ощущаю, какая неряшливая и маленькая у меня комната — словно вагон поезда, куда он войдет, даже не обратив внимания. Я кажусь себе наркоманкой или бродяжкой, которую он даже не заметит.

— Привет, — говорит Жорж.

Чувствую, что краснею. Глупо, глупо.

— Извините, — говорю. — Я немного…

— Мне сказали, вы нездоровы.

Я забуриваюсь обратно в постель; укрыться бы так, чтоб только нос торчал.

— Да. Слушайте, я…

— Жаль это слышать, — твердо перебивает он.

Что я собиралась сказать? Наверное, мягко намекнуть, что, мол, «потеряла» номер его мобильника. Может, это хорошо, что он меня заткнул. Всем известно: люди никогда не теряют номер, который хотят сохранить. Если кто-то вам скажет, что потерял ваш номер, — значит, ему было наплевать и он его куда-то засунул, или, если тут замешан секс, это значит, что у него вроде как было предложение получше, но что-то не срослось. Обычно ваш номер спрашивают снова, если вы — запасной вариант, и если кто-то не желает чуть-чуть напрячься и сохранить ваш телефон, тогда он вас вообще-то не достоин. Жорж, разумеется, все это поймет. Чего он не поймет и чего я никогда не смогу ему объяснить — что я сожгла его номер из-за легкого умственного расстройства, комбинации страха и желания все поджигать. Я хочу (хотела) Жоржа, но знаю, что не хочу/не могу его хотеть. Что за хуйня творится с мозгом? Господи Иисусе, хреново мне.

— Я еду назад в Лондон, — говорит Жорж. — Потом — дальше, в Нью-Йорк. Я подумал, может, вы захотите присоединиться.

— Прошу прощения? — Я странно дергаю головой, присматриваясь получше. — Но я… я не могу… — Тут у меня начинается припадок кашля, и я тяну руку к стакану. — Жорж… — Теперь опять мягко.

В этой комнате ему не место. В своем костюме он выглядит как администратор, каковым и является. Он — учитель, пришедший к ученику, родитель, пришедший к ребенку, врач, пришедший к больному. Он хмурится.

— Жорж, я не могу… — вновь начинаю я.