Корпорация «USSR». Часть первая: «Реинкарнация».

Несмотря на то, что «навёрстывал» я довольно таки долго, проснулся - как и, обычно в Солнечной Пустоши – в шесть утра, причём проснулся бодрый и энергичный… Прямо, фэнтази, какое-то! Сделав все свои утренние дела, я решил прошвырнуться по Замку, пока Лошадёнок спала.

Ну, особенно то, «прошвырнуться» было негде - по случаю воскресенья все ещё дрыхли. Только на кухне народ был занят делом - завтрак поварихи и их помощники-подварёнки готовили.

Вышел во внутренний дворик… О! Му-му двор метёт! Верный признак того, что Стриж в «коптильне». Зайти, что ли? Возникли кое-какие «производственные» вопросы, идеи… Давно уже возникли, надо бы обсудить.

Поздоровавшись с радостно приветствовавшим меня Му-му, «поговорив» с ним пару минут, я показав на железную дверь спросил:

- У себя?

- Му-му!- утвердительно закивал одноимённый дворник.

Я подошёл к двери и позвонил условным сигналом. Некоторое время меня изучали в глазок, затем дверь открылась… Дверь открыл Ваня Безрукий – второй помощник Стрижа и, по совместительству - ученик и, оглядев двор, быстренько запустил меня…

Забыл про Ваню Безрукого рассказать! Значит, когда я вернулся из питерской «командировки», меня через пару недель тот мальчик разыскал… Ну тот, которому на заводе лопнувшим приводным ремнём левую руку оторвало и которого я вылечил от гангрены.

- Ваня, ты что ли?!- очень я удивился в тот момент,- какими судьбами?

- К Вам я, Дмитрий Павлович…,- серьёзно сказал Ваня и, посмотрел на меня, как мне показалось осуждающе.

- Ко мне?! Вот, как… А зачем?

- Мамка сказала, что: «…пусть тот, кто тебя от смерти спас, тебя и кормит»!

- …??? Чё, это она? Плесени, какой галлюцигенной наелась?!

- Шестеро у неё нас – едоков! Все мал, мала меньше…

- Понятно, можешь дальше не продолжать…,- отца у Вани уже года два, как не было. Несчастный случай на производстве – по ходу, это у них наследственное,- ну и, что прикажешь мне с тобой делать?

- Ну, убейте меня обратно, а побираться я не пойду!- дерзко, смотря мне прямо в глаза, с твёрдой решимостью взрослого мужика ответил Ваня.

- Убивать не буду, но если будешь дерзить - выпорю! Ладно, езжай с этим мужиком вот на этом фургоне в Солнечногорск ко мне в имение…

- Егор!

- Му-му?

- Присмотри за мальцом!

- Му-му!

– Короче, давай езжай! Потом - когда сам приеду, может определю тебя куда…

Поселил Безрукого в Замке, поручил присматривать за ним Му-му, приказал учиться в школе… И, на как-то про него - на время, забыл.

Потом приезжаю из Нижнего – батюшки светы! Ваню Безрукого, Стриж, чуть ли не усыновил и обучает своему «ремеслу»…

- Уважаемый Стриж!- я немножко тогда вскипел по первости…,- мальчишка же! А вдруг проболтается?!

- Нет, не проболтается! Наш пацанёнок, шпанский… За метлой плотно следит.

- Ну, ладно… Ты подписался – тебе и отвечать…

- Отвечу, не мандражируй⁷⁴! Одному мне внапряг, с мальцом дело веселей пойдёт…

- Так, он же однорукий!

- Ничего, ничего… В нашем деле не так руки, как голова нужна.

…Вопреки моим давнишним опасения, Стриж оказался культурным, приятным в общении восьмидесятилетним старичком. Это он наедине со мной «по фене ботал», так как ему меня представили как вора. А на людях, хрен отличишь его от какого-нибудь Ростроповича!

Попав в Солнечногорск, Стриж как будто бы лет на …дцать помолодел и, бодро и энергично принялся «печь» для меня и Крёстного «блины». Вот и, сейчас - сидя за столом, глядя через мощную лупу, он что-то мастырил каким-то диковинным инструментом… На бормашину похож. На стене висело большая фотография стариной монеты во всех ракурсах.

На аверсе диска монеты, по ходу - из золота, был отчеканен ангел в стиле «ню», записывающий на свитке текст конституции. Пучок римских фасций слева и, гальский петушок справа дополняли картину, над которой сверху было выбито «REPUBLIQUE FRANCAISE». На обратной стороне в венке из дубовых листьев читалось «100 FRANCS 1907», по внешнему краю шла надпись «LIBERTE EGALITE FRATERNITE», а литера «А», маленькая раковина и топорик несколько ниже являлись знаками Парижского монетного двора – в этом я уже разбирался.

Поздоровавшись, я вежливо спросил:

- И, чего некоторым не спится - в такое чудесное, воскресное утро?

- Да, с утречка – по холодку, самая работа! А потом - в жару и, покайфовать можно…

- Что лепите, уважаемый Стриж?

- Штамп вырезаю под золотую стофранковую монету… Это была, пожалуй, самая крупная звонкая монета своего времени!

- «Была»… Здесь написано «тысяча девятьсот седьмой год»! А сейчас тысяча восемьсот девяносто третий!

- И, что?

- Прикиньте, если нас с Вами с этими «блинами» в этом времени заметут!

- И, что будет? Я леплю золотые монеты, которые ещё не в ходу… Это преступление?

- Ну, не знаю… Наверное, нет.

- А в чём предъява?

Я подумал, подумал… Ну, а что? Он, пожалуй, прав.

- Извините, не подумал… Так, пожалуй лучше.

- Ничего, ничего… Бывает.

Ваня сел рядом с своим опекуном и, тоже принялся что-то гравировать, посматривая через лупу на лежащую рядом фотографию.

Я постоял рядом, посмотрел, как Стриж работает, иногда перебрасываясь с Безруким какими-то короткими фразами профессионального содержания…