Корпорация «Винтерленд»

Вот так всегда у нее с таксистами, особенно в темное время суток. Спрашивается, чего они ждут? Думают, она сейчас заявит: «Да, приятель, все круто, я такая, блин, вообще без тормозов, давай, паркуйся где хочешь, оторвемся по-человечески»?

— Город слегка забит.

— Хм…

Он перестраивается и на несколько секунд замолкает, потом опять за свое:

— В новостях премьера показывали, снова обмишулился мужик.

Ну ладно, ладно. Что, если она не права? Что, если тут дело не в притягательном для таксистов сочетании молодости, одиночества, короткой юбки и легкого подпития? Что, если ему просто скучно и он пытается поговорить?

Не вопрос. Но только не сегодня.

— Если вы не против, — говорит Джина, — я предпочла бы помолчать.

— А, — произносит таксист.

Вышло слегка надменно? Джина уставилась ему в затылок:

— Спасибо.

— Нет-нет, — говорит таксист, — вы это правильно говорите, мисс, правильно. — Конечно, на этом он не останавливается; секунду терпит, потом добавляет: — Без проблем. Вообще без проблем. И без обид. Желание клиента для меня — закон. Я всегда это повторяю, всегда так делаю и поэтому уже двадцать лет держусь на плаву. И никто не жалуется.

Пытаясь заткнуться, он наклоняется, включает приемник. Колонки установлены прямо за Джиной — так и оглохнуть недолго. Звучит какая-то жуткая попсня из восьмидесятых — уже и не припомнить, что это, — приторный такой рокешник, легкий до невозможности.

Так что там сказал премьер? Внезапно ее охватывает любопытство.

Но уже через секунду все возвращается: племянник, сестра…

Всю юность Джина только и слышала: Ноэль то, Ноэль это. Он вечно попадал в передряги и вечно терзал материнское сердце. Катерина растила его одна (не без финансовой поддержки брата) и просто из штанов выпрыгивала. Но паренек оказался бедовым: он рос очень крупным, гиперактивным, непослушным ребенком. Настолько непослушным, что к подростковому возрасту окончательно отбился от рук. Он вляпался во все виды дерьма: угонял автомобили, воровал в магазинах, хулиганил. Не обошлось, конечно, и без наркотиков.

Шли годы — Катерина с каждым днем выглядела все утомленнее. Когда они встречались, она из кожи вон лезла, стараясь избегать этой темы. А поскольку Джина и сама в те дни была прилично занята — сначала защитой диплома по программированию, потом устройством на работу, — она почти не видела Ноэля и мало что о нем слышала. Зато в последнее время его имя замелькало в прессе; совсем недавно она прочитала статью в «Санди уорлд» про колоссальные доходы от DVD-пиратства.

Джина прикусывает нижнюю губу, поднимает глаза, оглядывается. Слева проплывает собор Святого Патрика, справа — новый жилой комплекс.

Она не знает, что и думать. Хотя чего тут думать? Если в Дублине человека застреливают в пабе, это означает лишь одно, разве не так?

Как бы в подтверждение ее мыслей песня обрывается, начинается выпуск новостей.

— В Дублине одиннадцать. Последние новости этого часа, — объявляет диктор голосом пятнадцатилетнего подростка, только что хлебнувшего четверной эспрессо. — Мужчина в возрасте около двадцати пяти лет был застрелен в пабе на юге города. Это случилось сегодня немногим ранее девяти часов вечера. Свидетели утверждают, что киллер произвел по жертве три выстрела в упор и скрылся на мотоцикле. Очевидно, мы имеем дело с очередной бандитской разборкой… Предполагается, что убитый, имя которого до сих пор не раскрывается, был известен полиции.

Боже мой! Несчастная Катерина.

Джина ерзает: дальше слушать не хочется. Вот бы он выключил радио или сделал потише — но не буди лиха. Ни к чему это. Они уже свернули на Кей-Си-Ар[11] и заметно прибавили газу. Теперь уж чего разбираться? Теперь нужно тренировать выдержку и самообладание — они понадобятся ей у Катерины.

После новостей спорта, прогноза погоды и рекламной паузы в эфир возвращается музыка — все те же восьмидесятые, на этот раз чуть менее противные.

Через несколько минут такси сворачивает к дому Катерины — в небольшой переулок с полукругом смежных домов с отдельными входами, построенных еще в пятидесятые. Меньше чем в полумиле отсюда — дом, где родились и выросли Джина, сестры и Ноэль. Джина редко сюда наведывается. И это понятно. Местная архитектура, равно как архитектура большинства жилых окраин Дублина, угнетает и подавляет ее. Она и так жила здесь слишком долго.

«Ночью тут еще терпимо, — думает она. — Хоть как-то похоже на город. Получше».

— Вот здесь, пожалуйста, — говорит она таксисту. — Прямо тут, слева.

Машина останавливается.

Джина расплачивается, выходит. На улице зачем-то похолодало. От такой неслыханной наглости она вспоминает, что на ней короткая джинсовая юбка, цветастая блузка, пиджак в тонкую полоску. Отлично для прогулки по модным заведениям, но для такого — явный перебор.

С другой стороны, чего париться? Сделать-то ничего нельзя. Катерине сейчас насрать, кто в чем. Вот Ивон с Мишель, эти да! Эти заметят и взглядом осудят: «Посмотрите-ка на мадаму. Вырядилась».

Ох, что угодно, только бы не это!