Корпорация «Зеро»

Это было настолько тяжело, безысходно и непоправимо, что Аггель даже не смогла заплакать. А как было бы здорово залиться тёплыми, сладкими, умиротворяющими слезами! Но Аггель даже говорить не могла. Ей показалось, что душа её со всего размаха ударилась о цементный пол, и от этого язык провалился вовнутрь, запал куда-то вглубь сухой гортани. И вот в таком состоянии её нашёл послушник, который выходил на пять минут из храма по нужде. И после этого Аггель больше не сказала ни слова.

Её отчитывали, то есть читали над её головой молитвы против злых духов, и отпаивали святой водой, и к врачу водили, но ничего не помогало. Аггель замкнулась в себе. Ей казалось, наступили холода прямо посреди лета, и она не хотела растерять последние частички тепла, последние сполохи того жаркого счастья, что согревало её жизнь. И она закрыла поплотнее все двери и окна в свою душу.

На сороковой день стали собирать поминки, резать кур и варить куриную лапшу. Одно из самых маленьких пёрышек как-то залетело в комнату, где лежала Аггель и смотрела в потолок. Иногда на потолке показывали кино: она вспоминала свою прошлую счастливую жизнь, и это были счастливые часы. Но иногда ей что-то мешало, как, например, сегодня, когда в окно доносились весёлые детские голоса и лай собак. Голоса эти ужасно раздражали Аггель.

«Как они могут смеяться? Они что, не знают, что отец Рафаил умер? И что они тоже все скоро умрут, ну или нескоро, лет через сто, может быть. Но это всё равно. Можно получать одни пятёрки, а можно смотреть в потолок, можно бежать быстрее всех и чувствовать себя счастливым, а можно смотреть в потолок. Можно любить кого-то, а можно ударить его по лицу и смотреть, как течёт кровь, но лучше всего – просто лежать и смотреть в потолок. Потому что ты всё равно умрёшь!»

Примерно так думала Аггель, но главными были не эти мысли, а то чувство, что поселилось в её душе, как будто холодная и скользкая змея обвивала и сжимала её сердце. Вот почему мысли у неё были змеиные, медленные, холодные и презрительные. Она презирала глупых и наивных людей, которые ничего не знали об этой жизни. Её тошнило от сильных запахов, от ярких красок, от громких звуков, от всего, в чём было слишком много жизни. Только тишина и белый цвет приносили ей облегчение.

Белый потолок был её спасением. И вот, на фоне белоснежного, тщательно выбеленного монастырскими трудниками потолка появилось чёрное пёрышко. Словно в чистое зимнее небо кто-то запустил чёрную птицу, как будто от галки или вороны станет веселей! Пёрышко долго кружилось над головой Аггель, как будто показывало маленький изящный танец, а потом, привлечённое едва слышным, полусонным дыханием девочки, приникло к правой ноздре и пощекотало изнутри.

Аггель чихнула так резко и сильно, что её аж подбросило на кровати. И от этого резкого вздоха у неё как будто открылись глаза. Она как будто только проснулась окончательно, хотя на дворе уже вечерело. Из открытого окна в комнату тянуло осенними запахами, прелыми листьями и дымом. Пока она спала наяву, лето кончилось, и она даже не заметила этого!

Аггель подошла к окну, и слёзы брызнули у неё из глаз, как будто плотину прорвало. Грусть увядания Природы ворвалась в её душу мощным потоком, и в этой грусти была частица тех чувств, что когда-то видела она на лице отца Рафаила, который так любил осень и мог часами ходить по лесным тропинкам, пьяный от осеннего воздуха. «Разве он умер? – сказала Аггель себе с досадой. – Как ты могла так подумать!» Чёрное пёрышко вылетело в окно и стремительно полетело в сторону леса. Аггель бросилась за ним.

И уже скоро, совершенно счастливая, она брела по засыпанным листьями тропинкам и смеялась и пела песни. И всё время она чувствовала, что отец рядом, несколько раз даже она видела краем глаза его чёрную одежду, но стоило обернуться, как отец Рафаил исчезал. И оказывалось, что это ворона, сидящая на ветке. Она поняла, что не нужно делать резких движений, и тогда отец подойдёт поближе. Так и случилось.

Немота её прошла без следа…

Во сне было так чудно смотреть на эту сцену одновременно глазами маленькой Аггель и ещё откуда-то сверху. Тут Аггель вспомнила, что это всего лишь сон и что она уже давно взрослая. А отец Рафаил давно уже находится у престола Господа, как он и хотел. Но всё равно был кто-то, кто смотрел на неё со стороны и во сне, и сейчас, когда она проснулась.

«Кто смотрит на всё это со стороны?» – сама себе задала Аггель вопрос. И сама ответила: «Это и есть настоящая “Я”»! Вернее, не ответила и не подумала, потому что на этот вопрос нельзя было ответить, если ты не болеешь шизофренией! Это была не мысль, а просто ощущение присутствия. Просто ощущение: «Я есть».