Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия (СИ)

— Как это, Дусенька! Это ведь не правильно! Сама Старица сказала, что ты здорова, поэтому никаких сомнений ни у кого нет! Общество просто не поймет, если мы тебя ему не представим!

— Маменька, мнение общества мне, конечно, очень важно! — Заверила я ее. Хотя, признаться, общественное мнение — это последнее, о чем я сейчас думала. — Но сейчас моей главное задачей является разбудить собственную магию. А для этого мне нужно развивать свое тело и ум. — Я демонстративно постучала по обложке книги, которую держала в руках. Также демонстративно стучать по выпирающим бокам я не стала. — А когда мне этим заниматься? За чаем, обедом или ужином с благородным обществом? Так я только еще больше раздобрею, а мне сейчас как никогда нужно ограничить себя от всяких соблазнов!

— Но, Дусенька, — совсем растерялась княгиня. — Как же так? Ладно здесь, но в столице ты все равно не сможешь игнорировать выезды в свет, приглашения и подобные визиты!

— А я и не собираюсь! — Заверила я ее. — Просто мне пока нужно, так сказать, привыкнуть к новому режиму, встать на новые рельсы, выйти из пике! А там уже будет гораздо проще! По крайней мере я на это очень надеюсь.

Последнюю фразу я сказала совсем тихо и скорее уже только для себя.

— Дорогая, а при чем тут ткань? — Удивленно глядя на меня спросила маменька.

Ой, а самолеты-то еще не изобрели и с подобным термином здесь еще не знакомы, и маменька, видимо, подумала, что я имею в виду ткань в рубчик, которая называлась «пике». Честно говоря, я и сама не знала, что существуют ткани с таким название, однако, память Евдокии неожиданно мне подсказала, что именно княгиня имела в виду.

Самое интересное, что упоминание рельс ее не смутило, потому что железнодорожное сообщение, как и в нашем мире, в России хоть и в очень малой степени, но уже было запущено в начале девятнадцатого века. И чем больше я сравнивала техническое развитие наших миров, тем больше с удивлением понимала, что оно было примерно на одном уровне, не смотря на появление в этом мире магии. Я связывала этот интересный факт с тем, что магия была доступна слишком немногим избранным и существовала как бы сама по себе и часто воспринималась лишь как военный аспект, а не что-то, что может помочь людям в каждодневном использовании. Тем более, что обычным людям магия все равно была совершенно не доступна.

— Совершенно не при чем! Я имела в виду другое значение этого слова. — Я тяжело вздохнула. — Пике — это резко снижение, а в моем случае, резкое падение вниз.

— Евдокия. — Строго сказала маменька. — Ты, княжна Раевская, и ни о каком падении или снижении твоей значимости не может идти и речи!

— Да кто ж спорит! Это я так, для более красочного описания сказала! Раевские должны и могут только вверх, только к звездам! — Начала я очередной вдохновенный спич, но наткнулась на поднимающиеся вверх брови княгини и поняла, что советские лозунги тут не прокатят и просто сказала. — В общем, маменька, для всех я, конечно, выздоровела, но мне нужен, так сказать, адаптационный период! Вот! И если кто будет меня спрашивать или зазывать в гости, говорите, что я на адаптации. И, как только, так сразу, с удовольствием почту всех желающих своим присутствием.

И направилась к выходу в задней части дома, решив почитать в саду. Где меня и нашел Сережка.

— Госпожа, я нашел полянку! Такую, как вы просили! — А потом замялся и уточнил. — Только она далековато, в самом конце сада, там, где рукой подать к лесу.

— Вот и хорошо! Вот и замечательно! — Обрадовалась я. — Пошли, покажешь!

Только далеко уйти мы не успели, так как нас кто-то окликнул.

— Евдокия Поликарповна, доброе утро! Прошу прощения, что нарушаю ваше уединение, но уж очень велико было желание увидеть вас и поздравить с выздоровлением!

Ух ты! Меня здесь так официально редко называли. Я даже как-то приосанилась от такого обращения. В это время ко мне подошел довольно привлекательный русоволосый молодой человек и выжидательно на меня уставился.

— Ой, простите, должно быть, вы меня не помните. Позвольте представиться, я ваш сосед, князь Родион Михайлович Ситский, для вас можно просто Родион. — И расплылся в улыбке, снова выжидательно на меня глядя. А до меня только сейчас дошло, что он ждет, что я протяну ему для поцелую свою руку!

Ну, я и протянула, мне не жалко.

— Рада, снова с вами познакомиться. — Решила я быть вежливой.

Зря. Потому что этот Ситский расценил подобную малость, как некий аванс и тут же двинулся в бой.

— Евдокия Поликрповна, мы только вчера вечером узнали о вашем чудесном исцелении и не смогли остаться к этому равнодушными! Поэтому я уговорил маменьку ехать к вам с самого утра и даже без предупреждения! — Расцвел он в своей самой, как он думал, обаятельной улыбке. — Конечно, маменька сомневалась, стоит ли ехать вот так, стразу, но меня, как будто что-то потянуло, и я просто не мог противиться внутреннему призыву! Теперь я понял почему!

Я на столько опешила от разыгрывавшегося на моих глазах спектакля одного актера, что просто стояла и хлопала глазами.