Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия

— Простите, Евдокия, — наконец, тихо попросил, опустив взгляд. От чего все мое возмущение как-то сразу схлынуло. — Я правда думал, что вы просто, как говорят русские, ломаетесь, — он сделал ко мне шаг и заговорил еще тише и проникновеннее: — Я ведь представлял, как вы, разнеженная, лежите в окружении этих цветов, вдыхаете их аромат, думаете обо мне, и мягкие лепестки касаются вашей обнаженной кожи… — он протянул руку, чтобы погладить мою щеку.

Я от таких откровений поначалу опешила, но вовремя опомнилась и отступила на шаг:

— Знаете, Френсис, я вас, наверное, удивлю, но у роз, которые вы мне присылали, очень много острых шипов, и если бы я улеглась на подаренное вами богатство, то последнее, что ощутила бы — это мягкость лепестков. Но если вы так настаиваете, то я бы с удовольствием усадила на подобное ложе вас. Поверьте, ваш крик порадовал бы всех окрестных кумушек. И кажется мне, что это был бы отнюдь не стон страсти.

Некоторое время он напряженно всматривался в мое лицо, а потом запрокинул голову и расхохотался:

— Евдокия, вы неподражаемы! Неужели вы напрочь лишены романтики?

— Вас это может удивить, но романтика в моем представлении должна хоть как-то соотноситься с практичностью. Поверьте, если ваш голый зад познакомится хотя бы с одним шипом, вы тут же примете мою точку зрения. — Заинтересованный мужской взгляд почему-то метнулся к моим вторым пока еще не девяносто. — Не обольщайтесь, я такой дурью никогда не страдала.

— Евдокия, чем больше я с вами общаюсь, тем больше убеждаюсь, что хотел бы свести с вами более близкое знакомство. Но вы упорно не даете мне и шанса! Почему? Я же вижу, что вы сразу имели в отношении меня некоторое предубеждение.

— Что, вам уже не хочется со мной поквитаться за ароматическую атаку? — решила я соскочить с темы личных отношений.

— Хм… звучит неплохо: ароматическая атака… — Он задумчиво отпил несколько глотков. — Но нет, не хочу. Вы довольно доходчиво объяснили мотивы этого поступка. Хотя, признаюсь, поначалу я собственноручно хотел вцепиться в вашу нежную шейку. До сих пор руки чешутся…

— И я могу вас понять, — улыбнулась. — Но все же советовала бы вам держать руки при себе.

— Евдокия, почему же вы так настойчиво отталкиваете любые мои ухаживания? — он смотрел пристально, изучающе.

И ведь не отцепится же! Но не говорить же ему, что я знаю, что он шпион! Но намекнуть, пожалуй, могу.

— Потому что вы тот, кто вы есть, Фрэнсис. И нам не по пути.

Он пристально на меня посмотрел:

— Вы правы, Евдокия, мы те, кто мы есть, но что мешает нам встать на один путь? — медленно проговорил он.

Это что же, вербовка?

— Может быть, то, что если эти пути соединяться, то я перестану быть собой, а для меня это недопустимо?

Граф хотел еще что-то сказать, и даже снова сделал ко мне шаг, но в этот момент дверь в комнату со стуком отворилась. И в появившийся проем влетели мои подруги, быстро осмотрели нас и, переглянувшись, молча принялись быстро зажигать все имеющиеся в комнате свечи. Наташа метнулась ко мне, поправила прическу и чинно уселась на кушетку. Мы с англичанином лишь недоуменно переглядывались в полном ошеломлении.

— Девочки, что происходит?

— Сейчас сама узнаешь, — ответила Варя недовольно, зажигая последнюю свечу.

А в следующее мгновение двери комнаты снова распахнулись, и на пороге возникла Гофмейстрина в сопровождении блондинистого лиса и целого выводка фрейлин, на лицах которых было написано явное злорадство, которое при виде нашей компании сменилось досадой. Там же мелькнуло и лицо Лиды, на котором озабоченность сменилась облегчением. Немая пауза затягивалась.

— Что здесь происходит? — раздавшийся за спинами всех голос словно отпустил некую пружину, и все загомонили разом. А в комнату вошел Его Императорское Величество в сопровождении князя Заславского. Я бросила уничижительный взгляд на брюнетистого лиса. А ведь я почти поверила в его благородство! И если бы не мои подруги, то быть мне ославленной на весь белый свет! Он же смотрел вовсе не на меня, а на своего друга. И было в этом взгляде что-то такое, что я предпочла сделать несколько шагов прочь. Наконец, царь не выдержал этого гама и немного повысил голос: — Молчать! Графиня Оболенская, может, хоть вы сможете мне разъяснить, что здесь происходит?

Гофмейстрина отчего-то зарумянилась, но отвечать не торопилась. Царь продолжал смотреть на нее требовательным взглядом, и она, глянув искоса на блондинистого англичанина, наконец, ответила:

— Нам стало известно, что одна из фрейлин Ее Высочества в этой комнате занимается неподобающими вещами с мужчиной, — дама совсем раскраснелась и начала обмахиваться веером.

Я снова перевела испепеляющий взгляд на графа Рассела, но он не выглядел виноватым, наоборот, смотрел на меня открыто, чуть поджав губы, будто хотел что-то объяснить, но сдерживался. Тогда, прищурившись, я посмотрела на его дружка, и по его холеной роже поняла, кто закрутил эту интригу.

— И что же? Грехопадение подтвердилось? — без капли интереса спросил монарх.

Гофмейстрина замялась:

— Нет, ваше Императорское Величество!