Корпункт (СИ)

— Я про последние лет двадцать, ну или тридцать, когда дигитализация пошла в массы. Начиналось-то хорошо, появились всякие полезные штуки — персональный комп, потом интернет. Для журналиста — это ведь просто клад! Я иногда представлю, как раньше народ корячился с пишущими машинками, и волосы встают дыбом… Мобильники опять же — незаменимая вещь…

— Так в чём же проблема?

— В том, что всё это обрастает раздражающей ерундой. Как, знаете, дно корабля — ракушками. На каждый чих у нас — мобильное приложение и анимированный смайлик в придачу. Любой шестиклассник-двоечник, который даже матерится с ошибками, теперь может взять смартфон и прокукарекать на весь рунет… В общем, печатный текст обесценивается всё больше. Слишком многие получили доступ к техническим инструментам, облегчающим его производство.

— И какой же выход? Цензура?

— Понятия не имею. Моё дело — повозмущаться, а на конструктивные предложения мозгов уже не хватает. Журналист я, в конце концов, или кто? Хоть и отставной…

Свен Аскольдович улыбнулся и отхлебнул из бокала. Иван последовал его примеру. За время их разговора посетителей в заведении прибавилось — за дальний столик уселись трое парней интеллигентно-раздолбайского вида, возрастом лет по двадцать. Иван про себя обозвал их хипстерами, хотя сами они, по всей вероятности, сочли бы этот термин вульгарным и нафталиновым.

Посредник тоже обратил внимание на новых гостей:

— Ну а вот эти молодые люди, Иван Егорович? На вид, по-моему, отнюдь не двоечники и вряд ли испытывают проблемы с правописанием. Ага, один вон как раз что-то набирает… Разве плохо, что они теперь могут делиться впечатлениями и мыслями со всеми, кто только пожелает прочесть?

— Я разве спорю? — буркнул Иван. — Пусть делятся на здоровье. Тем более что для них интернет — естественная среда, привычная чуть ли не с колыбели. Я-то всё-таки с бумажных носителей переучивался. Может, поэтому иногда и испытываю такую, знаете, иррациональную ностальгию по временам, когда газеты были ещё газетами, а не скопищем пикселей.

— Что ж, это я, в общем-то, и хотел услышать. Будем считать, что предварительное собеседование состоялось. Вы готовы ознакомиться с предложением, ради которого я с вами связался? Оговорюсь сразу — это не журналистика в привычном вам понимании. Но, думаю, вы справитесь.

Он произнёс это размеренно, веско и уже без улыбки. Иван, ощутив неожиданное волнение, подобрался и подтвердил:

— Да, я готов. Рассказывайте.

— Как вы отнесётесь к тому, что есть ниша, где печатное слово по-прежнему играет немалую и даже, в каком-то смысле, стабилизирующую роль?

— Меня смущают ваши формулировки, — осторожно сказал Иван. — Что за ниша? Звучит очень многозначительно, но, простите, невнятно.

— Да, вы правы. Боюсь, однако, что объяснения тут вообще не помогут — вы просто не поверите и уйдёте. Поэтому предлагаю увидеть всё собственными глазами. У меня тут рядом машина. Едем?

Если бы дело происходило в каком-нибудь политическом триллере, Иван обязательно заподозрил бы, что его хотят заманить в ловушку. Но в привычно-скучной реальности он был не настолько важной персоной, чтобы вокруг него устраивались половецкие пляски. Особенно сейчас, когда он пребывал в статусе безработного.

— А далеко ехать?

— Не более получаса.

Иван прикинул — можно как раз добраться до московских окраин. Или, к примеру, до элитного загородного посёлка, который тут есть поблизости. Значит, имеется вероятность, что вариант и правда достойный.

Заказчик, конечно, слегка со странностями, но по нынешним временам это обычное дело. Вариантов можно придумать целую кучу. К примеру, эксцентричный миллиардер (пусть даже не долларовый, а всего лишь рублёвый) решил осчастливить человечество мемуарами и ищет теперь литературного негра…

— Ладно, везите.

Автомобиль у посредника выглядел вполне респектабельно. Вместительный недешёвый паркетник с зализанными углами, выкрашенный в цвет полночного неба и сверкающий чистотой, будто только что выехал с автомойки.

Свен Аскольдович уверенно попетлял по городским улицам и свернул на шоссе в сторону Москвы. Начал накрапывать дождь, по стеклу размазались капли; асфальт заблестел, пропитавшись электрическим светом.

Ехали почти без задержек, лишь иногда впереди подмигивали красные стоп-сигналы. На встречке было теснее, жёлтые фары выстроились в нескончаемую мерцающую цепочку — народ покидал столицу, пока вечерний час пик не запечатал выезды наглухо.

Посредник включил радио; зазвучал, будто по заказу, романс про «дорогу длинную». Иван подумал, что некоторые песни воспринимаются совершенно иначе, если слушаешь их не дома, а вот так, посреди дождя, на полпути к неизвестной цели. Неизвестность эта как будто усиливает аккорды, наполняет их новым смыслом…

Замечтавшись, он пропустил момент, когда они свернули направо, так и не доехав до МКАДа. Дорога сузилась, встречных фар больше не было, а вплотную к обочине подступил густой ельник. Кажется, подтверждалась версия насчёт загородного дома.

— Рекомендую прикрыть глаза, Иван Егорович.