Корпус

— Нет, вообще людей, — немного помедлив, ответил Костя.

— Как это — вообще? Разве ты еще кого-нибудь знаешь?

— Нет, конечно. Откуда же?

— Вот и я про то же. Выходит, ты просто знаешь, что есть и другие люди? Пускай ты никогда их не видел, ни от кого о них не слышал…

— Получается, что так, — задумчиво проговорил Костя. — Знаю, что есть и другие.

Почему-то напряжение чуть отпустило его, и это было странно — вопросы Серпет задавал донельзя опасные, и значит, нельзя расслабляться.

— Но откуда ты знаешь? — не отставал Серпет. — Если, конечно, это не тайна.

А в самом деле, откуда? Никто ему, Косте, не говорил.

— Честное слово, Сергей Петрович, — сказал он, — я знаю, но не помню.

— Не помнишь, а знаешь… Знаешь, а не помнишь… Интересно. Ладно, оставим пока эту тему. Тогда другой вопрос. Как ты считаешь, тебе ничего не мешает двигаться к этому самому Предназначению? Только подумай хорошенько, прежде чем ответить. Я же не про дисциплину и учебу. Тут дело тонкое. И ничего не скрывай — пользы не будет.

Костя замолчал. А потом вдруг, неожиданно для себя, решился. Точно с разбегу пробил головой стеклянную стенку.

— Сергей Петрович, я давно хотел сказать, — слова застревали у него в горле словно куски непрожеванной пищи. — В общем, мне кажется, у меня какая-то болезнь. Голова болит и сны какие-то странные снятся. Я думал — пройдет, а оно не проходит. Вот я и решил вам все рассказать.

— Так-так, — протянул Серпет, откинувшись на спинку кресла. — Успокойся и давай все по порядку. Во-первых, что именно за сны?

— Ну, приходит ко мне какой-то Белый. Я его Белым называю, так уж само собой получилось. Приходит и начинает всякие морали читать. Что я, мол, делаю гадости ребятам. И что я был болен, и только-только начинаю выздоравливать. А главное — он про такое рассказывает, чего не было, а он говорит — было.

— Ну, а конкретнее?

— Конкретнее? Ну, например, когда мне было семь лет, я накурился. И мама не пускала меня гулять с ребятами, думала, что я заболел, а тетя Аня мне новую клюшку подарила. И когда он говорит, кажется, что все так и было. А проснешься — и понимаешь, что это бред. Какая еще мама? Что за клюшка? Но он зачем-то впихивает мне все это в голову.

— Так-так, понятненько, — Серпет подпер щеку ладонью и надолго замолчал. Потом спросил очень спокойным, даже слишком спокойным голосом: — А ты не припомнишь, сколько раз этот Белый к тебе являлся?

— Не помню. Часто. Раза четыре — это точно, а может, и больше. Я же не считал.

— В общем, так, — произнес Серпет, откинувшись в кресле и пожевав губами. — Это и в самом деле болезнь. Она не особо опасная, но, как видишь, малость необычная. Значит, и лечение должно быть столь же необычным. Ты, кстати, не пробовал его прогонять?

— Пробовал. Все без толку, он не уходит. А один раз я даже ударил его, но кулак прошел насквозь, точно он из дыма или из тумана. А он на самом деле не из дыма, он живой, как мы с вами, это же видно!

— Гм… Из дыма, говоришь, из тумана? — задумчиво протянул Серпет. — Вот, что, Константин. Слушай меня внимательно. Во-первых, обо всех этих делах ни с кем, кроме меня, не говори. Ни Наблюдательницам, ни ребятам, никому. Ну, это, конечно, ты и сам понимаешь. Теперь второе. Когда он снова тебе приснится, сделай вот что. Не спорь с ним, не ругайся. Дождись, пока он тебе все выскажет, а после, когда он исчезнет, проведи круг на том месте, где он стоял. Ну, пальцем или чем-нибудь там. А дальше, как проснешься, сразу иди сюда, ко мне в кабинет. Только сразу, ни секунды не медли.

— А вы что же? — удивился Костя, — ночью в кабинете будете?

— Придется. Так что сразу жми сюда.

— А как же Наблюдательницы? Они же в коридоре сидят, у стола своего, они же меня остановят, а вы сами сказали — им ничего говорить нельзя.

— Ах, да, — спохватился Серпет. — Ладно. Их я беру на себя. В общем, иди мимо них, как-будто бы ты в коридоре один. Не думай о них. Если получится, они не увидят тебя. Ну, а если остановят… Не обращай внимания на их вопли, иди как идешь.

— А если за руку схватят?

— Что ж, ты не маленький. Оттолкни. Сил хватит — вон какие бицепсы накачал. В общем, справишься.

— Как?! Это же Наблюдательницы! — Костя едва сдержал крик. — Да меня же за это! Вы же сами знаете!

— Ничего тебе за них не будет, — устало улыбнулся Серпет. — Мое слово.

6

Оставшись в кабинете один, Сергей долго стоял у окна, прижавшись лбом к холодному стеклу. Ничего путного в голову не приходило, мысли прыгали точно мартышки в джунглях, дразнились и корчили рожи. Ничего себе, а! Провел, называется, плановую беседу. Проверил, значит, ментальные реакции! Тупой ведь метод, примитивный как булыжник, и на тебе! В кои-то веки сработал. Хотя и совсем не по методике.