Корпус

— Нормально он полетел. Все правильно, — как-то нехотя ответил Белый. — А объяснить я тебе не могу — слишком сложно. Да я и сам не все понимаю. Однако поиграли — и хватит, пора говорить о деле.

— Ну, давайте поговорим, — насторожился Костя. Вот и началось. Что ж, это расплата за рапорт.

— Ты помнишь, — сказал Белый, подымаясь со снега, — в прошлый раз я тебе говорил: ты начинаешь выздоравливать?

— Ну, может, и помню, — сумрачно ответил Костя. — А дальше-то что?

— А дальше то, Костик, — вздохнув, продолжал Белый, — что шанс твой не так уж и велик. Давай честно признаем факты. И не только в рапорте дело, хотя и это тоже повлияло. Но главное — внешние обстоятельства. А они, друг мой, в последнее время осложнились. Боюсь, плавного перехода уже не получится. Но шанс у тебя все-таки остался. Как им воспользоваться — зависит только от тебя.

— Может, объясните все-таки, в чем дело? — сердито спросил Костя. — А то все какими-то загадками говорите. Что еще за «внешние обстоятельства»?

— Обстоятельства разные, — пожал плечами Белый. — Места, времени и образа действия… А если серьезно — пока объяснять не буду. В свое время, надеюсь, узнаешь.

— В свое время, в свое время, — проворчал Костя. — Вот вы всегда так. А сейчас оно, время, что — не свое?

— Нет, сейчас оно — чужое, — серьезно ответил Белый. — Да и не время это — одна видимость. Ну ладно, не буду долго трепаться — силы кончаются. В общем, так. Слушай, пожалуйста, внимательно, и попытайся запомнить. Скоро тебе будет очень плохо. Просто ужасно. Тьма, холод, безнадежность. Я не пугаю тебя — просто говорю, что будет. Но выход есть. Когда вспомнишь об этом, сделай вот что. В уме считай до десяти, а после поверни руку вот так, — Белый резко выбросил вперед ладонь, как бы ввинчивая ее в густой неподвижный воздух. — Запомнил движение? Впрочем, когда надо, оно само вспомнится. После этого иди вперед, и главное — ничего не бойся, защита уже начнет действовать. Хотя, должен предупредить, будет страшно.

— Вы что же, напугать меня думаете? — усмехнулся Костя и сплюнул на снег. Однако внутренне поежился. Почему-то он знал, что Белый не шутит, не играет роль, а говорит правду.

— Да что ты! — вновь улыбнулся Белый, — тебя разве напугаешь! Ты у нас калач тертый. А вообще-то, — улыбка сползла с его лица, — по-настоящему страшных вещей ты пока не видел. Хотя здесь этой дряни достаточно.

— Где это здесь? — не понял Костя. — В этом поле?

— Нет, тут как раз все спокойно, — ответил Белый. — Это нейтральная зона, сюда они вползти не могут. Я про Корпус.

— Кто — они?

— Ну, скажем так, сгустки. Впрочем, возможно, ты и сам их увидишь. В свое время, естественно.

— Опять загадки? — буркнул Костя. — Ни фига я не понял.

— Ничего, — отозвался Белый, — после поймешь. Главное, ты запомнил порядок действий. Очень скоро это тебе понадобится. И последнее. Когда будешь идти сквозь тьму… Может оказаться, что собственных сил тебе не хватит. Тогда позови меня. Попробуй сосредоточиться и вспомнить эту равнину. И позови меня. И я приду. Вот таким вот образом. Ну все, Костик, пока. Мне пора уходить.

…Горизонт вдруг вздыбился, равнина дрогнула, точно по ней пробежала невидимая волна, и растаяла, и откуда-то появился ветер, ударил в глаза, подхватил его точно соломинку и понес — вдаль, навстречу лиловому свету.

8

Свет был подобен выстрелу. Косте почудилось, что ему чиркнули по глазам остро заточенным лезвием. Рывком отбросив одеяло, он сел на кровати.

А свет заполнял всю палату. Непонятно откуда тот лился — плафоны не горели, но, однако же, он жгучими волнами пробегал по стенам, по потолку, отражался от надраенного пола — темно-лиловый, словно гноящаяся рана, и в то же время нестерпимо яркий.

Костя таращил глаза, ничего не понимая. Это снится или на самом деле? Вскоре он сообразил, что все происходит наяву. Сон остался там, на белой равнине, а здесь — знакомые стены, знакомый линолеум, и эти, стоящие в дверях.

Их было трое. Наблюдательницы — Светандра и Елена Александровна, а рядом с ними… Нет, этого типа Костя видел впервые. Мужчина в белом халате и в белой, точно у хирурга, шапочке. Однако на левом рукаве у него имелась повязка с многолучевой серебристой звездой, такая же, как у Стажеров, только поменьше. Сам же мужчина оказался невысоким, щупленьким, и чем-то напоминал отбившегося от курицы цыпленка. Но когда Костя увидел его глаза — вот тогда ему стало по-настоящему страшно. Железные были у него глаза, а толстые стекла очков лишь усиливали тяжесть взгляда.

Костя понимал — нужно справиться со своим страхом, взять себя в руки. Он ведь не кто-нибудь — Помощник на Группе, значит, никто не должен видеть его растерянности. Что бы ни случилось — Помощник обязан быть бодрым и спокойным. Иначе он выдаст себя. Кому? В чем? Такие вопросы не приходили ему в голову. Он просто всеми нервами, всей кожей чуял опасность. Темные, свинцовые волны тревоги давили на сознание. Тогда, пытаясь сбросить тяжесть, он стал глядеть по сторонам.