Корпус-3

— Десять, — отвечает женщина. — Они шли вперед. Некоторых чистильщики поместили в морозильник. Девочка пришла одна. Утверждает, что есть и другие, похожие на нее, но об остальном помалкивает. Может, тебе удастся ее разговорить.

Они переглядываются. Лицо девочки застыло. У нее стальная воля.

— Поведай нам свою историю, — просит девочка.

Я рассказываю то, что знаю. Вскоре к нам присоединяется мальчик; он слушает, но с явным недоверием.

— Мы на Корабле, в космосе, среди звезд, — начинаю я. — Мне казалось, что мы проснемся уже рядом с нашей планетой. Девочка, похожая на тебя, вытащила меня из комнаты, где было полно тел. Сказала, что мы должны гнаться за теплом, — иначе погибнем. За нами закрылись двери…

Я продолжаю. Для девочки и женщины самое интересное то, что Корабль состоит из трех частей — корпусов — и что мы соединены с огромным куском грязного льда. Я добавляю кое-что новое: лед, возможно, обеспечивает Корабль топливом — массой реакции.

Потом я снова рассказываю про голос за стеной. О раскрутке и замедлении они сами уже догадались. Про серебристую фигуру мальчик слушать не хочет — моя история ему почти не интересна, а данный эпизод сильно его расстраивает.

Про циклы из нагревания и охлаждения они почти ничего не знают. Здесь есть места, которые всегда теплые, и другие, где всегда холодно.

— Расскажи еще раз про голос, — говорит женщина.

— Он спросил, являюсь ли я частью Управления Кораблем. Сказал что-то непонятное — будто сам меня создал.

— Ты не спал. Тебя вырастили, — говорит девочка. — Тебя вытащила она.Ей показалось, что ты важен. Ты все время идешь вперед.

Я обдумываю ее слова, обдумываю тщательно. А это непросто, если учесть, что сердце бешено колотится, и мне хочется кричать во весь голос. Я достаю из кармана квадратный потертый кусок пластика с красной полосой.

— Что это? — спрашиваю я.

— Это для запоминания, — отвечает девочка. — Из них делают книги.

Она нащупывает что-то в своем кармане и морщится.

— Я всегда рассказываю вам о том, что знаю?

Женщина кладет руку на плечо девочки, но та ее стряхивает.

— Отдай ему книгу. Она принадлежит ему по праву, — говорит женщина.

—  Мою-тоон потерял, — отвечает девочка. — Может, ее найдет следующий.

Я смотрю на тонкий пластмассовый квадрат.

— У меня такой нет и никогда не было, — замечает женщина, отворачиваясь. — Но это не значит, что ее не должно быть у тебя.

— Отдай, — приказывает мальчик. — Будут и другие.

— Но ведь прошло столько времени, а я должна найти мою мать, — говорит девочка дрожащим голосом. — Мне нужна Мать.

Я оглядываю всех троих.

— Здесь уютно, — замечает мальчик. — Если приходят «чистильщики», я закрываю дверь и мы прячемся. Я приказываю комнатам делать еду, они меня слушаются. Отдай ему книгу, я сказал.

Мальчик хочет быть главным. Возможно, так он угрожает. Девочка упрямится, потом капитулирует; видно, что она устала.

— Про Мать там ничего нет, одни глупости. — Девочка достает из кармана черный прямоугольник.

Я забираю книгу из дрожащих пальцев.

— Спасибо.

Затем девочка вытаскивает короткую тонкую палочку с заостренным черным кончиком, своего рода карандаш.

— Можешь взять и это.

Я беру карандаш. Пальцы потные, перед глазами плывет. Мы рождаемся невеждами, невеждами умираем, но иногда нам удается узнать что-то важное и передать другим — или записать в книжку.

— В коридорах полно морозильников, — говорит мальчик. — Насколько мне известно — хоть я и не заходил далеко, — они забиты трупами. Там их тысячи.

— Они ждут воскрешения, — отвечает девочка. — Мать всех исцелит, и они превратятся в девочек, таких же как я.

Мальчик корчит гримасу.

— Давайте поедим, — предлагает он.

Книжник

В комнате мальчика есть обычная подушка и раскладывающийся кокон, а также странные брусья и пружины — возможно, оборудование для тренировок. Со стен и потолка свисают длинные тросы — за них удобно хвататься, когда исчезает сила тяжести. Посреди комнаты из пола поднимается широкая труба; у нее крышка с квадратным отверстием. Из отверстия появляются караваи, а если вставить в него бутылку, то она наполняется водой из выезжающего крана.

Если Корабль тебя распознает, ты получишь все необходимое, и ничего больше — словно хомяк.

После еды все умолкают, и вдруг до меня доходит: они ждут, что я уединюсь в другой комнате и буду читать книгу. Поступать так мне совершенно не хочется, но, похоже, это часть ритуала. Так уже было раньше.

Возможно, я — единственное развлечение.

Я настолько погружен в размышления, что замедление застает меня врасплох; спотыкаясь, я спешу в пустую комнату, пока сила тяжести не исчезла окончательно.

Там я медленно лечу от одной стены к другой, отказываясь хвататься за тросы. Делаю вид, что лежу и отдыхаю.

Мне страшно открывать эту проклятую штуку. Я — это я, а все остальные… Не хочу сталкиваться с неразрешимой проблемой. Проблемой индивидуальности.