Корпус А

Мой самый первый «пациент» вырубился вот так, с широко открытыми глазами. Дождь лил как из ведра, мне нужно было сначала затащить его под навес, и пока мы это делали вдвоем с Хоффом, меня не оставляла надежда что глаза все-таки закроются через какое-то время. В конце концов, пришлось работать так, под пристальным взглядом этого молодого паренька, лет, наверное, двадцати с небольшим, почти такого же, как я в то время. Капрал Хофф, мой наставник и напарник в течение стажировки, все время шутил, мол, некоторые любят наблюдать за нами, что с них взять, извращенцев, такая у них природа, отца их так и растак.

От его шуток становилось немного легче: руки меньше тряслись и было почти не слышно, как ухает сердце где-то внутри. В любом случае, времени было в обрез, и во чтобы то ни стало, нужно было довести начатое до конца, пока действует инъекция нейробоя. Стандартная доза работает как минимум 25 минут, и все эти 25 минут во мне зрела уверенность, что утром следующего дня я сдам жетон. Когда мы закончили и уселись обратно в аэрокар, Хофф молча включил автопилот и протянул мне небольшую флягу и две таблетки. «Ты всегда можешь выйти из игры. Каждый божий день. Безо всяких сделок с совестью: никакого «кто же кроме нас». Потому что на твое место конкурс из 10 человек, сечешь? – он взял у меня флягу и хлебнул еще – Но самое главное, что тебе нужно знать, единственное, что на самом деле тебе нужно знать, это то, что ты на светлой стороне. Что все эти говнюки, которых мы должны ворочать и волочить по грязи на дожде, будь они не ладны, – не люди. Они отбросы, генетический мусор, мрази, животные на двух ногах, кто угодно, они не заслуживают и капли твоего гребаного сострадания, сечешь? У них был выбор, они его сделали, прекрасно зная, что за этим последует. Мы с тобой просто исправляем ошибку». На самом деле Хофф тоже часто ошибался, как и все люди, просто солдатам А это всегда сходит с рук.

Кажется, с тех пор прошло лет 20, а на самом деле всего семь. Или восемь? В корпусе быстро взрослеешь и теряешь чувство времени, а вместе с ним и веру в светлое будущее человечества. По крайней мере веру в будущее, одинаково светлое для всех его особей. Хотя, наверное, так было и будет всегда. С другой стороны, если вспомнить, например, начало прошлого тысячелетия – очевидно, что прекрасная жизнь для многих из нас уже наступила. Смотря с чем сравнивать.

Закрыть глаза человеку в отключке довольно просто, и, несмотря на шутки Хоффа я всегда это делаю, не задумываясь почему. Теперь я задумываюсь, почему он так не делал. Никто не любит эрпэшников, любой нормальный член общества имеет полное моральное право относиться к ним свысока. Но снисходительная жалость – это то, что, испытываю к ним я. Я думаю, может ли существовать какой-то альтернативный способ жить в мире с теми, кто не умеет себя контролировать? Кроме того, которым занимается «Корпус А» и я в том числе?

Теперь нужно достать аптечку, надеть перчатки и заняться делом, но сначала я вытаскиваю из кармана пару капсул «Тишины», чтобы снова быть на высоте. Легкий доступ к медиаторам и алкоголю – еще один плюс «Корпуса А». Не знаю ни одного коллеги с ограниченным алкогольным доступом. Мы не должны чувствовать себя плохо и испытывать муки совести. Мы должны любить свою работу и делать ее хорошо, йу-ху!

Операция наказания занимает в среднем 15 минут. От ввода в состояние наркоза до нанесения штамп-татуировки на правую кисть, или, в самом крайнем случае, на правую скулу. У меня еще не было таких вызовов, но вообще их полно, если верить статистике. И это, пожалуй, самое печальное. Еще не так давно корректируемым наносили тепловое тавро, но примерно семьдесят лет назад правительство все-таки согласилось, что нанесение клейма – более болезненная процедура, чем химическая татуировка, не говоря уже о том, что тепловым способом до сих пор кое-где в колониях помечают крупный рогатый скот на молочных фермах. Впрочем, суть, от этого нововведения поменялась мало. «Скот» – это самое подходящее слово для всех, кому мы наносим татуировки.

Когда все закончено нужно поднять руку вверх, чтобы дрон спустился за результатами тестов. Невидимый маленький шпик, постоянное присутствие которого – досадная необходимость любого из нас. Отпускать дрона небезопасно, но мне дороги эти недолгие прогулки на окраинах в полном одиночестве. За все эти годы мне так и не удалось привыкнуть к тому, что кто-то все время следит за мной, пусть для моей же безопасности. Это раздражает. К тому же, о том, что дрон отправился на базу, знаю только я – нынешние роботы-самописцы меньше ладони и абсолютно бесшумны, можно только догадываться, завис ли он надо мной именно сейчас или давным-давно сидит на нашем шкафчике в раздевалке.