Корректировка 2.0

– Сам знаешь.

Я пожал плечами и погрузился в море с головой, чтобы смыть с лица выражение, не понравившееся девушке. Когда вынырнул, Мира уже была по пояс в воде. Сжав кулачки, она наконец присела и взвизгнула.

– Может быть, завтра встретимся, – предложил я, хотя и сегодня бы с ней не расставался.

– Может, и встретимся, – без кокетства ответила Мира. Она медленно плыла, выставив голову и старательно разводя руками перед собой, – а у тебя чистые намерения?

– Ещё бы, с мылом их мыл!

Она хихикнула моей шутке.

– Ну все, домой пора. Искупнулись и будет.

Пора, так пора.

Мы расстались возле её дома. В моей душе распускались розы и пела свирель.

– Пока, Мира!

– Пока, Феликс!

И только у самого дома Стаса свирель вдруг смолкла.

Какой, нахер, Феликс? Я что назвал при знакомстве свое настоящее имя? Напряг память – да нет, Гришей представлялся, точно помню!

Ну и дела.

* * *

Стас, оказывается, уже был дома.

– Куда пропал? – бросился он ко мне. – Хватился, а тебя нигде нет. Уже волноваться начал, думал, бежать тебя искать.

– А ты что, Аллу не пошел провожать? – глупо удивился я.

– Да куда там провожать… она в квартале от ДОФа живет. Мимо шантрапы провел, а дальше она не велела, мол, родители увидят больше не отпустят. Она оказывается с братом двоюродным пошла на танцы, а этот козел поперся подружку провожать, а её бросил одну. Ты-то куда делся?

– А я понимаешь, тоже с девушкой познакомился, – поделился я своими успехами, – Мирой зовут, она с тобой по соседству живет, только ближе к морю. Мы купаться ходили…

– Купаться ходили? – Стас выпучил глаза. – Да там купаться можно только днем и у самого берега, где вода прозрачная!

И он рассказал.

Каспийское море долго мелело, пока не перегородили пролив Кара-Богаз-Гол с другой стороны Каспия. С тех пор вода все время прибывает. В штормовую погоду волны уже дохлестывают до домов первой линии. Под водой осталась вся береговая инфраструктура – бетонные блоки, разрушенный пирс, арматура торчит.

– Какая безмозглая дура тебя туда затащила купаться ночью? Кира?

– Мира.

– Как она выглядит? Сколько лет?

– Ну такая… азиаточка… красивая. Лет семнадцать.

– Здесь каждая вторая – азиатка! – кипятился Стас.

– Я имею в виду – раскосая, типа, кореянка.

– Никогда корейцев здесь не видел.

– Ну, может, казашка, я не знаю…

– Да здесь, вообще узкоглазых нет.

– Да она не узкоглазая… широкие глаза, просто раскосые…

– Блин, Гриня, я тут всю жизнь живу, нет тут никаких расокосых! – он задумался секунд на десять, а потом решительно рубанул ладонью воздух. – Пошли, покажешь, где она живет.

Он извлек откуда-то огромный бакенный фонарь.

– Пошли!

Ну, пошли, так пошли. Уж не знаю, что он хотел там увидеть.

Дом Миры был в полной темноте – ни огонька.

– Я так и знал, – сказал Стас и пнул калитку. Она безвольно распахнулась, душераздирающе заскрипев петлями. – Пошли!

Он шагнул первым.

– Эй, ты куда?

– Идем, идем.

Мы дошли до дома, он посветил… твою ж мать! Стекла в окнах – выбиты. Толкнул дверь в дом, посветил фонариком – запустение, рухлядь, мусор.

– Здесь не живет никто, – пояснил Стас, – отселили, говорю же, затопление.

Я стоял и как дурак хлопал глазами. Точно же помню… куры кудахтали, собаки лаяли… свет в окнах горел. Куда всё делось?

Я позвал Еву. Раз, другой, третий – молчание в ответ. Не хочет общаться? Ну и соратница мне досталась – ноль внимания, фунт презрения!

А если бы меня сейчас, того, утопили бы в этой луже?

– Кир!

Рыжий котяра нарисовался в тот же миг.

– Да, босс!

– Что сейчас было? Кто такая Мира? Откуда она знает мое имя?

– Не ведаю, шеф! Не по моему ведомству.

– Ага! Значит, что-то все-таки знаешь? Не по твоему, а по чьему?

Кот сконфуженно мявкнул, сел на хвост, по-человечески развел лапками.

– Ну, предположить хотя бы можешь? – не унимался я.

– Предположить могу, – согласился тот.

– Ну давай же уже, не тяни себя за хвост!

– Должно быть, Евины дружки шалят.

– Откуда у неё здесь дружки? С чего ты взял?

– Иначе, она бы вмешалась.

– А может её того, ликвидировали… что-то она не отзывается…

Кот хихикнул укоризненно.

– Нельзя ликвидировать то, что находится в состоянии суперпозиции: одновременно – есть и одновременно – нет.

– Ничего не понимаю.

– И не надо, – легко согласился Кир, – живи босс, как жил. Придет время, что-нибудь, да поймешь. «Воображение важнее знаний». Знаешь, кто это сказал? Эйнштейн, между прочим.

И он растворился в воздухе, как обычно по частям, оставив напоследок зубастую улыбку.

– Эй ты чего?! – Стас пощелкал пальцами у меня перед носом.

– Чего?

– Стоишь в пустоту пялишься, как одеревенел.

– Одеревенеешь тут… пошли Стас, домой.

Дома мы выпили по кружке домашнего айвового вина, вяло о чем-то поговорили и отправились спать. Завтра на рыбалку – рано вставать.

* * *

Проснулся я на удивление легко. Только-только стало светать, но хозяева уже встали и ходили по дому туда-сюда, громко переговариваясь и топая ногами, как слоны в прериях. В стареньком приемнике играл дивный иранский джаз, наводя на хорошие мысли.