Корректировка

— На самом деле, я хотел к вам зайти, — оторвался я, наконец, от просмотра мимолетного видения, — познакомиться с бабой… э-э…

— Фросей, — подсказала Женька.

— Ага! Поблагодарить её за внучку. даже подарочек приготовил… Вот, — достал из сумки пачку цейлонского чая в пакетиках и коробку конфет.

— Ого, «Птичье молоко»! Можно?

— Конечно! — протянул ей конфеты.

Девчонка мигом открыла коробку и цапнула конфетину откуда-то из середины. Разломила. Коричневая! — показала мне начинку. Карие глазищи светились торжеством. Никогда не понимал женской страсти к коричневой начинке. Женька сунула обе половинки в рот и не успев прожевать, цапнула вторую конфетину.

— Да подожди ты метать, — засмеялся я, — попа слипнет! Сейчас чаю попьем…

— Не флипнет… — возразила она набитым ртом. — А это фто? показала на пачку с чаем.

— Это, брат Женька, чай, типа, индийского! Я чайник купил.

— Я тебе не брат! — насупилась девушка.

— Ну, сестра.

— И не сестра!

— Не придирайся к словам! — я набрал в чайник воды и поставил на плиту. — Вот смотри, — вскрыл коробку и достал вкладыш из фольги. В свою очередь надорвал фольгу и извлек сам пакетик с чаем.

— Вот, как смерть Кощеева… утка в зайце, яйцо в утке…

Женька облизала испачканные в шоколаде пальцы и взяв пакетик, начала его рассматривать.

— Никогда такого не видела. И как его заваривать?

— Ну, как обычно. Суешь в чашку или в заварник. Просто и чаинки не плавают.

— Интересно, — сказала она, — и чайник у тебя интересный (посмотрелась в полированную нержавейку), и сам ты интересный. А я вот не интересная.

— Чо это ты неинтересная? — удивился я такому повороту мыслей.

— Потому что, я не нашла себя. Я никто и звать меня никак. Не рыба, не мясо. Так мамка говорит.

— Почему она так говорит?

— Потому что не хочу поступать в педагогический. Как посмотрю на своих одноклассников. И что, всю жизнь с такими балбесами нянчиться? Нафиг-нафиг!

— А надо обязательно в педагогический?

— А куда? — Женька слопала еще одну конфету. — В технический у меня ума не хватит. А значит я могу остаться вообще без высшего образования и не принести пользу обществу.

Как все сложно, подумалось мне. Я вот в прошлой жизни три образования получил и до доктора наук дорос. А много ли принес пользы обществу? Может быть, теперь получится? А вслух сказал:

— Ерунду твоя мама говорит, извини конечно. Не надо тебе себя искать. Ты уже есть. Умная, молодая, красивая…

— Красивая, значит? — ухватилась она за последнее определение. — Феликс, я тебе нравлюсь?

— Конечно нравишься! Ты вон какая!..

— Какая?

— Такая… ух! Был бы я помоложе!..

— Помоложе? — она засмеялась. — Тебе сколько лет? Двадцать?

— Двадцать один, — знала бы она сколько мне на самом деле.

— Ну да, пенсионер, почти! Прикалываешься? На пять лет старше — это много?

Не нравился мне её откровенный взгляд. Тут, кстати, закипел чайник. Я снял его с плиты.

— Давай, я тебе чайку налью? А сам, пожалуй, пивка выпью… жарко.

— Я тоже пива хочу! — возмутилась Женька и в возмущении слопала конфету.

— Мелкая еще, алкоголь пить.

— Мы с девками бражку пьем, — доверительно сообщила она. — У Ирки Шевелевой предок брагу ставит двадцатилитровыми бутылями. Она у него тырит. Когда литр, когда полтора отольет. Мы впятером соберемся и в зюзю!

Я представил это «в зюзю».

— Может ты еще и куришь?

Не-е! — Женька замотала головой. — Вонь эту, терпеть ненавижу!

— Смотри мне! — погрозил ей пальцем, с притворной строгостью — от бездуховности до грехопадения, один шаг. Ладно, уж, надеюсь партия и комсомол меня не осудят, за спаивание малолетних, — полез в холодильник и достал две банки «Бад». У Женьки глаза на лоб полезли.

— Это что? Пиво? Обалдеть! — она крутила мигом запотевшую банку в руках. — А как его открывать?

Я показал. Банка щелкнула. Мы сделали по глотку. Не похоже было, что Женьке пиво понравилось, но она мужественно глотнула ещё и ещё. Лицо у нее стало серьезное и решительное, словно долго собиралась, что-то сказать и наконец, собралась.

— Феликс, — сказала она, — я тебя люблю…

Я поперхнулся пивом и закашлялся.

Девушка поставила банку на стол и перескочив ко мне на колени, похлопала ладошкой по спине. А когда закончил кашлять, обняла за шею и впилась губами в мои. От неожиданности я ответил и с минуту мы ссосались. От Женьки пахло пивом и конфетами. Целоваться она не умела, больше кусалась. Потом внезапно отстранилась, глядя мне в лицо. Глаза у нее были яркие, а губы бледные большие и нежные.

— Феликс, я наверно, без тебя жить не смогу… — с горечью констатировала она.

— Это неправильно! — возразил я, поражаясь, как глухо звучит мой голос.

— Что неправильно?

— Всё неправильно! Я взрослый мужик, а ты маленькая девочка, какая может быть любовь?

К стыду, сказать, от близости её горячего тельца у меня неудержимо встал, а правую, свободную от пива руку, обнаружил машинально тискающей девичью грудку. Руку я немедленно убрал, а вот член, мерзавец такой, опускаться не хотел. Женька почувствовала. Шустро сунув ладошку под попу, нащупала его и хихикнула.

— Маленькая, говоришь? А чего тогда, он такой большой?