Корректировка

Он это говорил, неотрывно следя за цыганкой, а у самого мысли роились: что-то тут не так, во что-то я влип, чего мне вовсе не надо. Чего-то я заторчал на этой сопливой воробьихе, дочери греха. Как Чибис ни накачивал себя, некая часть его сознания откликалась, готова была подчиниться воле странной девушки.

— Как тебя звать, молодая?

Цыганка опять быстро зацокала языком:

— Це-це-це-е… звать — знать, разорвать, да лопнуть. Карой кличут. Да не обо мне сейчас, про твою судьбу речь держим, расписной. Прошлое и настоящее твоё неинтересное совсем — с юных лет людей обманывал да на киче чалился. А вот про будущее тебе расскажу… карты врать не станут!

Какие, блядь, карты? — подумал Чибис.

— А вот эти! — в руках цыганки, как у фокусницы, появилась колода карт, она раскинула их веером. — Хотел ты, старый урка, погубить по беспределу червового валета, из-за этого червовая дама имеет к тебе пиковый интерес (после каждого слова она предъявляла соответствующую карту)! Масть твоя сменилась на крестовую и ждет тебя, фиксатый, короткая дорога в казённые дома. Первый панельный в один этаж, а второй кирпичный, с высокой трубой.

Она отступила на пару шагов, хрипло захохотала.

— Подожди! — вскинулся ей вслед Чибис, но понял, что, онемев от её недоброго смеха, не может оторвать задницу от скамейки, — какие еще дома?

— Про первый сам скоро узнаешь, а второй — крематорий. Наш советский колумбарий!

— Ты чо несешь, ведьма!? — оторопел вор.

— Курица несется… — цыганка перевернула свою руку ладонью к небу, сделала губы трубочкой и дунула на ладошку, словно пушинку сдула — карты исчезли.

— Вот так, жопин дядя, потерял — не плачь. Пока, Чибис!

* * *

Саша Чибис шибко переживал из-за этой стрёмной встречи с цыганкой. Вот же шалашовка, чертушка чернозадая! Сучье племя! Выродки! Недаром Алоизыч хотел их на абажуры пустить. Крематорий… И главное, вспомнил, когда опрашивал шлюх, что были с парнями в тот день, они упоминали в разговоре между собой какую-то цыганку. Кара… Кара.

Как назло, «запорожец» напрочь отказался заводиться нормально и пришлось достать кривой стартер.

У смешной машинки мотор находился не впереди, как у всех человеческих автомобилей, а сзади. Чибис натужно вращал ручку, и издали было похоже, будто он накручивает хвост маленькому унылому ослику.

Глава 21

Резкий, пронзительный сигнал тревоги на пульте.

Трубников включил тумблер селектора, в «оперзале» зазвучал далекий голос:

— Дежурный ГАИ Воронцов. На перекрестке Вокзальной магистрали и Ковпака произошла тяжелая авария: панелевоз столкнулся с «запорожцем». Есть человеческие жертвы. Число пострадавших уточняется. Доложил постовой Быков…

— Что значит, уточняется? — прервал его Трубников. — Он что, до пяти считать не умеет, этот ваш Быков?

— Да там в лепешку всё, товарищ подполковник, — занудил Воронцов. — Очень странные обстоятельства… постовой затрудняется объяснить… вызвали автокран…

— Перекресток на Ковпака… — Турбин обернулся к старшему «опергруппы» инспектору угрозыска капитану Дубровину. — Это ж рядом совсем… сгоняйте гляньте, что там за странные обстоятельства.

* * *

— Понимаете, товарищ подполковник. Объяснял спустя час Дубровин Турбину, — «Запорожец» на перекрестке стоял на «красный», а справа, с Ковпака, этот панелевоз ехал, еще и ускорился, чтоб успеть перекресток проскочить. В общем, как-то так вышло, что с обеих сторон «зеленый» горел. «Запор» тронулся, а водила панелевоза его увидел, тормознул резко, руль вправо и опрокинулся. Короче, панели эти свалились прямо на «горбатый» и прихлопнули его, как муху мухобойкой. — инспектор сделал энергичный жест рукой. — Когда мы приехали, как раз панели поднимали. Водителя всмятку… и знаете, Михаил Иванович, что интересно. — Дубровин сделал загадочное лицо, — судя по найденным документам, водитель никто иной, как Александр Птицын. Личность в уголовном мире известная. Рецидивист, вор в законе, кличка — Чибис… Давно эту гниду хотели прижать, а тут поди ж. Но это еще не все. Котов и Могильных, которых давеча током убило — его шестерки. Тут поневоле заподозришь… может воровские разборки у них начались… А чего вы на меня так смотрите, словно у меня хрен на лбу вырос?

— Да вот, — усмехнулся Трубников, — представил конкурирующую фирму с кусачками на высоковольтной опоре… или ковыряющуюся среди бела дня на перекрестке в потрохах светофора.

И они покатились со смеху, так заразительно, что и остальным против воли стало смешно, хоть и совсем не весело.

* * *

— …вот в таком аксепте, — закончила свой рассказ фея, вспорхнула со стула и прошлась по комнате на носочках танцующим шагом.

Она что, Стругацких читала?

— Ну и что будем делать? — невинно поинтересовался я, рассматривая её ладную фигурку в легкомысленном цветастом сарафанчике, — со всей этой, как говорит Генка, мерехлюндией?

— Мерехлюндией? — механически повторила за мной Ева. — Ну, смотри… местных исполнителей я устранила, но это ничего не решает в плане стратегии. Сегодня они натравили уголовников, а завтра могут подключить ментов или того хуже — чекистов.