Корректировщик (СИ)

— Всё вы понимаете, — встаю с лавочки. — Не переживайте, между нашими родами не вспыхнет война. Я вашего сына не трону…

Слежу за его лицом.

И тут — новая волна озарений.

— Уже тронул. Он был там, на реке. Правда ведь?

— Мы закончили, — Троекуров тоже поднялся, изображая отстраненность. — И, надеюсь, я донес свою мысль.

— Донесли, — ухмыльнулся я. — А теперь я донесу свою. Лезть в логово этих придурков я не собираюсь. Привлекать род — тоже. Но если ваш сынок нарвется, то отгребет по полной. Извините за просторечные выражения. Я плебей, мне можно.

Из Сквера Достижений ухожу, не оборачиваясь.

Глава 20

Подниматься в воскресенье ни свет ни заря — это жестоко. Мы с Сыроежкиным еще на прошлой неделе рассчитывали на благоразумие администрации. В других школах города, между прочим, линейку перенесли на понедельник. Только не у нас. Строгость и следование традициям во всем. С первого звонка.

Расписание всем скинули на почту.

Торжественное построение — в девять утра. Мероприятие плавно переходит в небольшой концерт с участием старшекурсников. Дальше — классный час. А завершает программу масштабная презентация клубов и объединений «Заратустры». Я слышал, что вступить в один из кружков придется — таковы школьные правила. И это мне не по нутру. Начну с того, что я — взрослый мужик, давно отучившийся в своем мире, сдавший свои экзамены и благополучно забывший про учебники, тетради и дневники. А тут еще клубы с объединениями.

Ближайшие три года меня ужасают.

Сидеть за партой, слушая прописные истины, считать время до звонка, делать уроки, осаживать местных хулиганов, завоевывать авторитет. Общаться с людьми, которые в большинстве случаев глупее. Я выгляжу, как их сверстник, но между нами — бездна. Разница поколений, и всё такое. А ведь я буду проводить в «Заратустре» большую часть дня. Шесть, семь, а иногда и восемь часов. Плюс обязательный кружок.

Утро начинается с полигона.

Полусонные, мы с Катей взбадриваемся пробежкой, обмениваемся огненными ударами, развиваем защиту, прогоняем ката на тонфах. Катя оказалась дисциплинированной ученицей — выучила всё, что я показал накануне.

— Встретимся на линейке, — сказал я, трамбуя тонфы в рюкзак.

— Конечно, — улыбается она.

Сыроежкин впервые за неделю проснулся в шесть. Когда я уходил на полигон, сосед ворочался в постели и недовольно бурчал. Переступив порог комнаты, я был приятно удивлен. Шмотки убраны, постель заправлена, окно на проветривании. Виталик успел принять душ и теперь хозяйничает на кухне, готовит нам завтрак. Сегодня его дежурство, и чувак неплохо справляется.

Ах, да.

Забыл рассказать.

Вчера к нам в блок заселились старшекурсники. Двое парней лет восемнадцати. Второй курс, насколько я понял. Или третий. Подселенцы заняли шестьдесят первую комнату. Вот поэтому мы и не открываем без лишней надобности балконную дверь. Пока не познакомимся с этими персонажами поближе, стоит соблюдать разумную осторожность.

На кухне вдруг стало тесно.

Холодильник наполнился чужими продуктами.

Когда я зашел, влекомый ароматами готовящейся еды, Сыроежкин трепался с волосатым костлявым пареньком, что-то помешивающим в кастрюле на плите. Виталик жарил яичницу с ветчиной — я не знаю, как горе-повара ухитрялись друг другу не мешать.

— Знакомься, — обратился ко мне сосед. — Это Паша.

Жму протянутую руку.

— Кен.

Парень, вроде, адекватный.

— Кореец?

Закатываю глаза.

Еще один.

— Японец, — вмешался Сыроежкин. — Он из Токио по программе обмена.

— Понятно, — улыбается парень. — Извиняй, брат.

Хмыкаю:

— Я привык, не парься.

Ты еще не в теме, что я простолюдин, к которому докопались каратели. Посмотрим, как этот простой факт повлияет на добрососедские отношения.

Бодрость от тренировки начинает проходить.

— Виталик, свари кофе.

— Сейчас-сейчас, — сосед раскладывает яичницу по тарелкам. — Не всё сразу.

Второго подселенца, как выяснилось, зовут Никитой. Он пару раз заходил на кухню, помахал нам рукой и тут же скрылся с горизонта. Замкнутый парень, себе на уме. Паша сказал, что Никита учится на третьем курсе и готовится к поступлению в Некроситет. Очень серьезно готовится — и зимой и летом. Постоянно в учебниках, платит репетиторам, ни на что не отвлекается.

Позавтракали у себя в комнате.

В Четырех Столпах каждая школа организовывала собственную линейку. Поэтому никакой торжественной части перед административным зданием не было. А вот машины родителей, родственников, друзей и знакомых учеников забили всю территорию кампуса. Я сразу отметил прямую зависимость: чем выше статус гостя, тем изощреннее хамская парковка. Два колеса на пешеходном тротуаре — это мейнстрим. Пробираясь к школе, мы с Сыроежкиным огибали люксовые тачки, застывшие поперек парковых дорожек и «зебр». Дверцы у некоторых машин были распахнуты настежь, из салонов доносилась громкая музыка. Боги, почему я в Питере с таким встречался крайне редко? Люди там ведут себя гораздо сдержаннее и воспитаннее. При большем спектре возможностей…

У самой школы нас догнала Катя.

— Привет, Виталик.