Корректировщик (СИ)

Единственное, к чему я не могу привыкнуть — это официально разрешенные дуэли и клановые войны. В истории Империума хватало случаев, когда губерния шла на губернию в результате вражды двух влиятельных родов. Логика подсказывает, что страна, раздираемая междоусобицами, не может быть сильной. Император — лишь первый среди равных. У нас, по сути, иллюзия централизованной власти. Объединившись, пять или шесть старейших кланов вполне могут учинить государственный переворот. Хрупкий паритет зиждется на страхе. Лидеры боятся ввергнуть страну в хаос и похоронить достижения предков.

Вот и получается, что нет у нас тотального контроля и антиутопических прелестей. Спецслужбы за гражданами присматривают, но без фанатизма. Регистрация отсутствует. Недвижимость свободно продается и покупается, для этого не нужно заполнять кипу бумажек. Налоги вас платить заставят, но уклонение от них не приводит к уголовному преследованию. Органы опеки не заглядывают в каждый дом. Хотя, если вспомнить Аркашу и его семью, иногда не помешало бы и заглянуть…

Теперь вы понимаете, почему семнадцатилетний мещанин с деньгами может свободно путешествовать по родным просторам без родителей, не заморачиваясь паспортом, справками и разрешениями. Да, мне не позволят управлять машиной и алкоголь в винной лавке не продадут. До совершеннолетия я не могу служить в частной или императорской армии. Есть ограничения по найму на работу. Политическая карьера мне тоже не светит. Избираться, к примеру, в магистрат я не смогу до тридцатника. Ну, а если серьезно, то Кен Мори вообще не годится для армейской и чиновничьей службы. Причина простая — я гражданин Сёгуната. С правом постоянного проживания на территории Империума.

Осень на Байкале, доложу я вам, это жуткая красотища! Бездонное синее небо с перистыми облачками, желтые деревья на песчаных берегах и крутых склонах, пронзительные закаты и бескрайний водный простор. Иногда озеро напоминало гладь мистического зеркала, иногда поднимались волны и катили свои валы на опустевший городской пляж. В такие дни ветер срывал листья березы за окном моего номера и уносил в лабиринт старых улочек, чтобы закружить в танце у водостоков.

Две недели я неотрывно следил за столичными новостями. Война между Друцкими и Белозерскими приняла затяжной характер. Масштабные столкновения прекратились — оба клана быстро дорубили, что не хотят разрушать инфраструктуру, на которую претендуют. Пыл поутих, удары стали хирургически точными и выверенными. Сейчас противостояние напоминает мне разборки уличных банд. Враждующие стороны грабят инкассаторов, похищают информацию, ликвидируют ключевых менеджеров и бойцов служб безопасности. В новостях также рассказывалось, что третье поколение обоих родов частично вывезено за границу. Частично, потому что пятнадцатилетнего Андрея Белозерского сожгли в Казани. И это очень плохо, ибо вражеский клан не успокоится, пока не отомстит.

В новостных лентах часто упоминались мы с Лизой. Тела не обнаружены, местонахождение неизвестно. Мою персону журналисты полоскали с особым удовольствием, поскольку путь «юного наследника рода» отмечен горой трупов и странными обстоятельствами. Журналисты успели пронюхать про мое несостоявшееся обучение в Горно-Алтайске, но подробности не раскрывались. Фамилия Мори также нигде не фигурировала. Думаю, клановцы отвалили кучу денег, чтобы упрятать эти сведения поглубже. Ни слова не было сказано об охоте за мной императорских экспедиторов и адептов Равновесия. Упомянули лишь наемников Белозерских, включая погибшего корректировщика, и сбитый под Барнаулом дрон. Выводы лежат на поверхности. И церковники, и приказ продолжают меня искать.

Троекурова упрятали за решетку. Вслед за уклонением от налогов, распилом школьного бюджета и другими финансовыми махинациями вскрылась организация нелегальных «диких охот». Директор «Заратустры» слетел с занимаемой должности, лишился всех званий и привилегий, впал в немилость. Суд еще не состоялся, но, по предварительным оценкам, мужику грозит до пятнадцати лет — с учетом его бурной деятельности в окрестных селах. Меня это вполне устраивает, а вот деда — не факт. И, подозреваю, лидер клана догадывается, что падение Троекурова произошло не без моего участия. Что самое интересное, бойню в «Илье» с моим именем следователи не связали. В числе подозреваемых — лидеры горноалтайского криминалитета и конкуренты Троекурова. Пожар удалось потушить, но улик на месте преступления почти не осталось. Вот это вот самое «почти» меня напрягает до сих пор.

С Сыроежкиным я решил пока не связываться. Даже через Сумрак. Опасность обнаружения велика, лучше повременить. В соцсетях Виталик активен — уже хорошо. Значит, жив-здоров, под каток репрессий и церковных дознаний не попал. Более того, в конце месяца на мой криптовалютный счет поступил очередной транш от управляющего. И цифры, я вам доложу, меня порадовали.

В начале октября я решил пойти на определенный риск.

И приступил к тренировкам по созданию фамильяра.

* * *

Передо мной на полу расстелена газета.